Белый туман

Однако девочка продолжала путь, проследовав через поляну туда, где чуть ближе к вершине холма на огороженном участке кладбища были похоронены предки нынешнего владельца Данвина. Элинор не стала ее останавливать и только молча следовала за ней. На ее глазах Джулиана остановилась перед покрытым изящной резьбой каменным крестом, символически отмечавшим место последнего упокоения ее матери, после чего со всей нежностью и простодушием ребенка осторожно положила у его подножия единственную маргаритку, которую сорвала по дороге. Элинор была настолько тронута этим жестом, что на глаза ее навернулись слезы, и она даже не заметила, как к ним кто-то приблизился.

– Только человек, у которого осталось мало совести, может стоять перед могилами тех, кого он сам же туда и положил, – раздался над самым ее ухом полный злобы и горечи голос Шеймуса Маклина, словно туча, угрожавшая заслонить собой солнце.

Элинор провела рукой по заплаканным глазам и в гневе обернулась, оказавшись с ним лицом к лицу:

– Еще меньше совести проявляет человек, который способен пренебречь святостью этого дня, лишь бы утолить свою жажду мести.

Оба они довольно долго смотрела друг на друга в упор, пока к ним не приблизился отец Шеймуса. Старик взял сына под руку, собираясь его увести:

– Пойдем, мой мальчик. Все равно ничего хорошего из этого не выйдет.

Шеймус выдернул руку.

– Нет, папа, она должна знать. – Он снова обернулся к Элинор, глаза его возбужденно сверкали. – Послушай меня, девушка. Этот человек – сущий дьявол во плоти. Я пытался предостеречь ту, другую леди, однако не успел. Он наверняка заманит тебя в свою ловушку, как раньше заманил ее. Это видно по его глазам. Только взгляни на них, какие они темные – как бездна ада. В них нет жизни. Лучше уезжай отсюда, уезжай, пока не поздно.

Элинор в каменном молчании уставилась на собеседника. Маклин с горькой улыбкой на губах покачал головой:

– Посмотри на эти кресты и надгробия. Видишь, сколько их тут? Все эти люди нашли свою смерть от рук Макфи. Улики говорят сами за себя, девушка. Я не хочу, чтобы ты стала одной из тех, кто пал жертвой этого Богом забытого клана. Говорю тебе, скройся, пока еще есть время.

Не желая больше выслушивать злобные намеки Маклина, Элинор отвернулась от него и направилась вверх по склону, чтобы присоединиться к Джулиане. Но пока она медленно пробиралась между высеченными из камня крестами и сильно пострадавшими от времени и непогоды надгробными плитами, которыми был усеян склон холма, Элинор против воли то и дело бросала взгляды по сторонам, читая написанные на них имена и даты. Здесь были Лиза Макфи, скончавшаяся в возрасте семи лет и десяти месяцев в конце шестнадцатого столетия; Изабель, новорожденная дочь Александра Макфи; Меркад Макфи, который родился в 1710 году и умер, не оставив наследника, в 1733 году. И наконец, последняя, лучше других сохранившаяся надпись гласила: «Джорджиана Макфи, леди Данвин, покинула этот уединенный остров в 1817 году».

Их тут и впрямь было так много, что сразу становилось ясно, почему это обстоятельство трудно было отнести только на счет несчастных случаев. И тем не менее, глядя на Гэбриела, стоявшего чуть поодаль от нее и беседовавшего со священником, Элинор не могла поверить в правоту ужасных обвинений Маклина. Должно было существовать какое-то иное объяснение тем бедам, которые преследовали этот остров и его обитателей. Но вот какое?

Тут Элинор почувствовала, как кто-то потянул ее за рукав, и, обернувшись, увидела кроткие темные глаза Джулианы, смотревшей на нее снизу вверх. Ответ на все мучившие ее вопросы заключался в этой малышке, которую страх заставил отгородиться от всего мира стеной молчания. Только Джулиана знала правду о том, что произошло в тот роковой день с ее матерью, поскольку именно она видела Джорджиа-ну последней перед тем, как та исчезла. Где-то здесь должен был находиться ключ к разгадке. И Элинор дала себе слово во что бы то ни стало его найти.

Глава 12

После утренних возвышенных обрядов настроение резко изменилось. Как луна уступает место солнцу, так и недавнее чувство умиротворенной грусти сменилось оживлением и весельем, присущими любому торжеству.

Зима на островах наступала быстро, и обитатели Трелея в этом году могли радоваться обильному урожаю, который поможет им продержаться самые скудные месяцы. Праздник святого Михаила был для них днем воздаяния за недели и месяцы изнурительного труда, днем благодарности за сезон изобилия и процветания в то время, как многие другие районы северной Шотландии и западного побережья страдали от расчисток пахотной земли под пастбища, постоянно возраставшей арендной платы и прочих экономических неурядиц.

На лужайке, поросшей сочной мягкой травой, клевером и одуванчиками, которая спускалась от самого замка к берегу, для детей были устроены всевозможные игры и забавы, пока взрослые принимали участие в давно уже ставших неотъемлемой частью праздника скачках.