Белый туман

Гэбриел перевел своего скакуна сначала на легкий галоп, а затем на рысь, проехав еще немного вдоль берега к поросшему вереском склону холма прямо под стенами замка. Даже когда они уже остановились, Элинор продолжала держаться за Гэбриела, пока их со всех сторон не окружила плотная толпа островитян, наперебой поздравлявших с блистательной победой.

Гэбриел отпустил повод, после чего, разомкнув объятия и перекинув ноги, спрыгнул вниз. На глазах у обступивших его зрителей он обхватил Элинор за талию и осторожно опустил девушку на землю, снова усилив хватку, едва он заметил, что у нее подкашиваются колени.

– Осторожнее, дитя мое, – чуть слышно обратился он к ней. – Похоже, вы едва стоите на ногах. Я думал, что такие вещи случаются только в море.

В море…

Именно эти слова как нельзя лучше подходили для того, чтобы описать необычное ощущение, которое она испытывала сейчас. Перед глазами у нее стоял туман, а в мыслях царил такой сумбур, что Элинор с трудом выдавила из себя улыбку.

– Поцелуй прекрасной даме от победителя! – послышался из толпы чей-то голос, чрезвычайно похожий на голос Майри.

Стоя словно во сне с широко открытыми глазами, озадаченная и смущенная, Элинор наблюдала за тем, как Гэбриел наклонился к ее губам и тут же, перед всеми, поцеловал.

Раздались дружные аплодисменты, однако Элинор вряд ли могла их расслышать. Каким-то чудом за считанные минуты они оба превратились из гувернантки и лорда в самых обычных женщину и мужчину, и все условности, все преграды между ними растаяли как дым.

Все звуки окружающего мира – толпы, ветра, прибоя на берегу – растворились во мгле забвения. Все, что Элинор могла слышать, – это частый стук ее сердца, отбивавшего собственный ритм, пока она всецело отдалась поцелую и тому человеку, чьи губы касались ее сейчас.

Увы, все закончилось слишком быстро. Едва Гэбриел оторвал от нее губы, все еще удерживая девушку в своей власти и не сводя с нее проникновенных темных глаз, Элинор в тот же миг поняла, что, собственно, с ней произошло. Она полюбила Гэбриела.

Элинор всей душой полюбила этого человека, ставшего воплощением ее самых заветных надежд и грез. Это чувство не имело ничего общего с той сердечной привязанностью, которую она питала к Ричарду Хартли и которую по юности и наивности принимала за зарождавшуюся любовь. То, что она чувствовала к Гэбриелу, было неизмеримо больше и неизмеримо сильнее – огонь, буря, бездомное море в одно и то же время. Даже сейчас, несмотря на то что они находились в самой гуще толпы, ей хотелось, чтобы он целовал ее снова и снова, чтобы этот блаженный миг никогда не кончался – даже тогда, когда луна поднимется на небосклоне и магия ночи окружит их со всех сторон. Ей хотелось ощущать прикосновение его сильных рук к своей коже в тех местах, которых до сих пор никто и никогда не касался. Ей хотелось погрузиться в бездонные глубины его темных глаз и остаться там навсегда – на всю жизнь.

Это стало для нее новым и захватывающим открытием. Она хотела любить этого человека, которого отверг весь мир, исцелить его израненное сердце. Она хотела провести все оставшиеся дни на этом острове, наблюдая за тем, как растет Джулиана, и помочь девочке найти свой путь в жизни. Она хотела сблизить отца и дочь, указав им путь друг к другу. Она хотела большего, но прежде всего Гэбриел должен был узнать правду о ее происхождении и о тех причинах, которые побудили ее оставить прежнюю жизнь. Ей придется рассказать ему о том, что на самом деле она не мисс Харт, а леди Элинор Уиклифф, незаконнорожденная наследница Уэсто-веров, даже если этот шаг навсегда разрушит ее надежды на счастливое будущее.

По-видимому, тревога отразилась и на ее лице, поскольку в мягких темных глазах Гэбриела, стоявшего рядом с ней, промелькнуло беспокойство:

– Что-нибудь не так, дитя мое? Похоже, вы не рады тому, что мы только что одержали победу в скачках.

Элинор робко подняла на него глаза, охваченная страхом перед тем, что, как она понимала, ей предстояло сделать. Как он поступит, если она прямо сейчас признается ему в любви? Быть может, он сочтет ее чудачкой, глупышкой или, что еще хуже, отвернется от нее? Рассердится ли он на нее за то, что она обманула его, выдав себя за ту, кем на самом деле не была?

Рано или поздно ей придется пойти на этот риск. Слишком глубоким и искренним было ее чувство к Гэбриелу, чтобы мириться с ложью. Рано или поздно ей придется вверить ему свое сердце, свое будущее, свою жизнь, но только не здесь и не сейчас.

Не время и не место говорить с ним о таких вещах. Этот день был знаменательным по многим причинам, не последней из которых являлось то, что для Гэбриела он стал днем его первого выхода в свет после многолетнего затворничества. Он только что снова занял свое законное место среди людей, и с ее стороны было бы недостойно портить ему праздник. Поэтому Элинор только улыбнулась, не сводя глаз с любимого, и, покачав головой, тихо ответила:

– Я всегда знала, что вы станете победителем.

Ибо в тот день он выиграл не только скачки. Он окончательно и бесповоротно завоевал ее сердце.