Белый варвар

- Рррррав! - здоровая обезумевшая собака бросилась к оборотню и тут же схлопотала по морде, раз, другой. Сын ночи грозно рыкнув поднял ее за горло. И псина жалобно скуля, повисла. Разобрала, облезлая, на кого кинулась. Сожалеет. А пожалеет еще больше, потому что разит от нее не только собачьей кровью, но и горечью полыни.

- Девчонка, отзовись!

- Ааааааааа - ях… - раздалось где-то ниже, совсем тихий звук, с радостью съеденный бурей.

- Еще жива. - Стафорд откинул облезлую дворнягу в сторону и ринулся вниз.

Совсем рядом упала сосна, со стоном и скрипом рухнула, разметав под собой камни и снег, засыпав каменистую дорожку огромными осколками. Оборотень летящие на него скальные осколки не заметил, в три прыжка оказался за пределами тропки и белым волком продолжил опасный спуск. Здесь в одну из бурь Дерек перебил себе хребет. В другую, умер под завалом камней Тарис. Гиблое место, слишком много расщелин, и непрочных уступов, а девчонка все еще ходит на своих двоих.

Барон увидел е барахтающейся в снегу, незадолго до того, как сам оказался рядом. И ожидал он чего угодно только не нападения. Как во времена войн в крестьянских поселениях, она кинулась на него с дубинкой, заголосила:

- Фу! Плохой пес, плохой! - замахнулась для устрашения, ничего толком не видя, - Уйди с дороги…

- Я оборотень, - он выбил из ее рук дубину, ответил с громким рыком. - С дороги не уйду.

- Ваша милость? - пискнула девчонка, опадая в снег. - В-вы?

Волков подзуживать на стрельбу из арбалета не побоялась, через реку перешла, и под покровом бури с перевала спустилась, а встретив меня, дрожит. Он досадливо фыркнул. Девчонка!

4

Проснулась и долго прислушивалась к тишине, изредка нарушаемой треском дров. Темно. Тепло. Пахнет сушеным яблоком и настойкой для растирания. Неужели, мне опять грезится, что я смогла спуститься к деревеньке Ог, а на самом деле замерзаю там, на каменной дорожке? Или в снегу…, а вокруг ревет вьюга, и сосны падают со стоном, разметая груды камней. Кисти и стопы не чувствую, пальцев словно бы нет. Отморозила? Лучше так, чем стать добычей, той обозленной псины. Тупая боль плывет от поясницы к самой шее. Если чувствую, слава Богу, хребет себе не перебила. Губы пекут, голова раскалывается, на плечах болезненные синяки и ссадины. Но оставаться в снегу нельзя, нужно идти, идти вниз, к людям, к теплу. Я не просто ушла из родной деревеньки, я еще и сбежала от братства белых волков, прихватив с собой их реликвию на хранение...

Нельзя останавливаться, нельзя.

Вставай, вставай… приказала сама себе, вставай.

Я должна дойти, должна.

Ничего не видя и не слыша, выбралась из колючего снега и упала на скалу. Кисти вспыхнули огнем:

- Боже…! - стон и тихий всхлип. Закусив губу, попыталась встать с четверенек и распласталась на каменном плато. Стопы словно покрытые волдырями не слушаются.

- Ааааах…

Послышались шаги и скрип дверей. Но этого не может быть! Мне кажется, мне это кажется, вставай! Ты в снегу, ты замерзаешь!

Шаги приближаются. Скрип. И вдруг пространство вокруг меня заполняется желтым светом, а где-то наверху, надо мной слышится знакомый голос:

- И куда ползем?

Сильные руки отрывают меня от скал, поднимают вверх. Смешок с саркастическими нотками:

- Какая прыть…

Я знаю этот голос, я знаю кто он! Еще толком не разлепив глаза, прошептала:

- Барон.

Довольный хмык. Меня уложили обратно в колючий сугроб, и укутали снегом. Или это шкура оленя грубая и колючая, если ее настойкой борки пропитать? Только сейчас вспомнила, что он нашел меня в снегу и пообещал вернуть в деревню. Молила, Боже, как я его молила не возвращать меня обратно, к дяде.

К горлу подкатил комок, спросила сипло:

- Где я?

- В деревеньке Ог. В доме повитухи.

- Но вы сказали: «возвращать».

- Я и вернул. Ты на несколько километров спустилась ниже деревни.

- Спасибо, - прошептала еле слышно, погружаясь в беспросветную тьму.

И опять липкий сон о буре, о ветре, ускользающем времени и о бешенной собаке, напавшей на меня. Очнулась, ничего не вижу, но слышу, в комнате я не одна. Облизав пекущие губы, попросила воды.

- На стуле подле тебя, - последовал ответ оборотня.

Он здесь. Сторожит?

Повела рукой направо, потом налево, но кружки или ковша не ощутила.

- Сейчас опрокинешь, - заметил Белый варвар сердито.

- Не вижу, и руки… совсем не чувствую. Позовите кого-нибудь…

- Рррр, я сам.

Поднял, взяв за больное плечо, поднес питье к губам, расплескав половину, благо по зубам деревянным ковшом не стукнул, иначе осталась бы без них.

- Пей.

Пила много с жадностью до дна.

- Еще?

Я кивнула, а он что-то прорычав, вышел. Когда вернулся, не знаю, уже спала крепко и на этот раз без тягостных сновидений.

А проснулась от приближающегося раздраженного рычания, скрипа двери и перепуганного женского лепета:

- Боже помоги мне!

Повитуха, видимо она, накрыла меня тонким одеялом, затем шкурой и погладила по руке, когда барон влетел в комнату. Раздраженный, еле сдерживающий рык, он потребовал ответа.

- Что нашла?

- Ваша милость, на ней нет того, что Вы ищите…

- Все проверила?

- Д-д-да, - заикаясь, прошептала она. - Шкуры вытряхнула, кровать перестелила…