Белый вепрь

— Может, ты и впрямь некоронованный король Северной Англии, Дикон? Но вот что я тебе скажу: это я тебя поднял на такую высоту, а ведь могу и опустить. Мне давно уже советуют сделать это. — Тяжело дыша, король замолчал. Его брат весь напрягся и, внезапно склонившись в глубоком поклоне, отошел к двери, дрожащей рукой открыл ее:

— В этом я не сомневаюсь. Прошу передать мои наилучшие пожелания Ее Величеству — моей великолепной свояченице. Только не забудьте — я не граф Десмонд, да и не Джордж Кларенс. С разрешения Вашего Величества…

Все еще тяжело дыша, Эдуард коротко кивнул, а Ричард, выходя в переполненную приемную, едва не упал, споткнувшись о скрюченную фигуру привратника, сторожившего вход в спальню. Тот вскочил со словами извинения. Прямо за ним, все еще напряженно вытянув шеи — явно подслушивали, — стояли маркиз Дорсет и его брат Ричард Грей. На их лицах было написано удовольствие пополам с любопытством.

Привратник потянулся было прикрыть дверь.

— Вы мешаете мне пройти, господин маркиз, — сказал Ричард, не двигаясь с места. Голос его звучал негромко, но Фрэнсис, незаметно поджидавший герцога Глостера в стороне, знал, что он едва сдерживается. Дорсет заколебался было, но затем, прищурившись, сделал шаг в сторону. Весь полыхая, Ричард Грей последовал примеру Дорсета. Глостер постоял немного, переводя взгляд с одного на другого, затем круто повернулся и пошел быстрыми, тяжелыми шагами.

Пришли и миновали рождественские праздники, до предела наполненные различными пирушками. В январе пышно отпраздновали свадьбу малолетнего герцога Йорка, его жене едва исполнилось шесть. На следующее утро герцог Кларенс предстал перед судом пэров.

Суд был недолгим и шумным. В небольшой, до отказа наполненной комнате брат шел против брата, обвинения сыпались одно за другим.

Кларенс знал, что обречен, и все равно дрался, как раненый зверь, стараясь выскользнуть из сетей, все сильнее опутывавших его. Когда в конце концов он в отчаянии закричал, что король сам должен доказать правоту своего дела, сойдясь с подсудимым в смертельном поединке, лицом к лицу, никто даже не среагировал на эти слова. Непреклонные лорды признали Кларенса виновным по всем статьям, и герцог Бэкингем вынес смертный приговор.

Потянулись дни томительного ожидания. Указ о приведении приговора в исполнение лежал неподписанным на столе короля. Ричард Глостер бродил по двору, словно тень. В своем унылом уединении Цецилия Йорк молилась и оплакивала судьбу сына. Однажды вечером в герцогские покои в Вестминстере проскользнул гонец с анонимным посланием, в котором речь шла о каком-то сговоре между некоторыми высокородными господами и не названными по имени членами палаты общин. Вышел гонец из дворца так же незаметно, как вошел. Он получил кругленькую сумму, не зафиксированную ни в одной из бухгалтерских книг Вестминстера^{127}. На следующее утро Ричард Глостер направился в Тауэр. Комендант встретил гостя с нескрываемым удивлением. Никто не предупредил его о визите герцога, хотя, разумеется, для лорда-констебля все двери открыты. Тем не менее в поведении коменданта явно чувствовалось беспокойство. Оно еще более усилилось, когда лорд Дадли узнал, по какому делу герцог приехал в Тауэр. Растерянный страж решил было потянуть время, но, встретившись с холодным взглядом посетителя, отказался от этой мысли. Будь что будет, мысленно произнес он и двинулся следом за герцогом Глостером.

Кларенс помещался на верхнем этаже Тауэра.

Стражники расположились внизу, они с удовольствием потягивали эль и играли в кости. За плотно закрытыми окнами сгустилась ночная тьма, на стены падал отблеск горящих свечей. Надзиратель открыл двери. Отступив в сторону, Дадли сказал:

— Я подожду вас, милорд.

Кроме стола и скамейки, в комнате Кларенса ничего не было, разве что окно да стульчак, вделанный в массивную стену. Ричард постоял на пороге, привыкая к тусклому освещению, затем подошел к столу.

Кларенс опустил голову на руки и привалился к столу, на котором стояла наполовину опорожненная бутылка. В последний раз Ричард видел брата недели две назад. Приговор свой Кларенс выслушал спокойно, а теперь, когда лихорадка последних месяцев миновала, он весь как-то обмяк и опустился. Убожество помещения постоянно напоминало ему о поражении. Пропитанный винными парами воздух смешивался с мерзким запахом испражнений. Пол комнаты был усеян нечистотами. Ричард оторвал взгляд от сгорбленной фигуры и отшвырнул ногой какой-то комок грязи. Подняв голову, он встретился взглядом с Кларенсом. Тот непонимающе, часто моргая, смотрел на Ричарда покрасневшими глазами, затем неуклюже потянулся к опрокинутому стакану, наполнил его вином и залпом выпил.

— А-а, мой маленький братец Глостер, — хрипло произнес он. Что-то мелькнуло в его глазах, трудно сказать, что именно — злость, подозрение, животный страх. Упершись обеими руками в стол, он старался подняться. — Какого черта, — голос его сорвался, — какого черта тебе здесь надо?