Белый вереск

Впрочем, она не могла знать, при каких обстоятельствах он стал герцогом. Она вообще ничего не знала о нем. Как не могла слышать и всех этих гнусных лондонских сплетен о том, что он хладнокровно уничтожил всю семью. И даже узнав о его слепоте, она не повела себя так, словно у него нос отвалился или что-то вроде этого, а ведь именно такой была реакция большинства людей.

Эта девушка сделала то, о чем не подумал никто из его окружения. Она позволила Роберту остаться самим собой — тем человеком, каким он был до пожара, а не калекой, за спиной которого постоянно слышен злобный шепот.

— Знаете, — заговорил Роберт, которому вдруг ужасно захотелось узнать, кто же она такая, — когда один человек представляется, называя свое имя, другой, по правилам, должен сделать то же самое.

Девушка молчала — похоже, она боялась называть себя, все еще опасаясь быть наказанной за то, что без позволения проникла в замок.

— Все в порядке, мисс. Я не…

Внезапный стук перебил его, после чего дверь резко отворилась. Роберт успел лишь почувствовать легкое дуновение, пробежавшее мимо него, а потом услышал голос своего слуги Форбса:

— Я принес обед, ваша светлость, и письма, которые только что были доставлены из Лондона.

Не надо было быть зрячим, чтобы догадаться, что девушка исчезла. С ее исчезновением комната опять стала холодной и неприветливой. Если бы она все еще была здесь, Форбс, без сомнения, увидел бы ее.

Роберту вспомнился его верный Пьетро — вот уж кто не напугал бы леди, как этот Форбс. Несомненно, Пьетро бы тут же сумел покорить ее сердце, как он всегда покорял женские сердца.

— Портьеры, — заметил Форбс. — Они раздвинуты.

— Да, Форбс, так и есть, — кивнул Роберт. Он подождал, пока слуга поставит перед ним обед, а потом промолвил: — Спасибо, Форбс, можешь идти.

— Но ваш обед, ваша светлость…

— Я в состоянии съесть его без помощников. Чем больше я буду делать своими руками, тем лучше. — «Неужели я и впрямь сказал это?» — Я хочу побыть один. За подносом приходи через час.

Помолчав, Форбс проговорил, не скрывая неодобрения:

— Как пожелаете, ваша светлость. — Направившись было к двери, он обернулся и спросил: — А как быть с письмами, ваша светлость?

Роберт ждал этого вопроса.

— Что ты имеешь в виду, Форбс?

— Мне прочесть их вам?

Роберт нащупал стакан, стоящий на подносе. Кажется, дело пошло на лад. Во всяком случае, на этот раз он не опрокинул содержимое стакана на рубашку. Довольный этим, Роберт отпил глоток кларета и ответил:

— В этом нет необходимости, Форбс. Я сам займусь письмами, — заявил он.

Роберт знал, что слуга смотрит на него с таким видом, словно вместе со зрением он потерял разум.

— Спасибо, Форбс. И, будь добр, не задергивай шторы. Оставь все как есть.

Роберт дождался, пока слуга закроет за собой дверь, и лишь после этого позволил себе расслабиться.

На обед у него ушло почти два часа. Правда, часть еды оказалась на полу, но остальное все же попало ему в желудок. И Роберт наконец принял решение. Он не хочет остаток дней провести в одиночестве в темной комнате. И не позволит жизни нестись мимо. Нет, не позволит.

С того дня, как после окончания университета он отправился служить в гвардию, Роберт ни от кого не зависел. И раз уж он, второй сын герцога, сумел найти способ существования, то не спасует и сейчас. Роберт никогда не допускал, чтобы его жизнь зависела от кого-то или чьего-то мнения. Он сам все планировал. Да, он сможет преодолеть трудности и раскроет правду. Он узнает, кто на самом деле сотворил страшное преступление и уничтожил его семью.

Поднявшись на ноги, Роберт повернулся к окну. Он медленно снял темные очки — глаза его отличали дневной свет от полумрака библиотеки. Чуть привыкнув к яркому свету, молодой человек подумал, что острую боль в глазах можно и стерпеть. Стиснув зубы.

Двигаясь очень медленно, Роберт направился в сторону света. Чем ярче тот становился, тем сильнее была боль, но он старался не замечать ее. Подойдя к окну, Роберт поднял руку и дотронулся до оконного стекла. Оно было холодным, толстым и каким-то… знакомым. Во всяком случае, ощупывая стекло, Роберт немного отвлекся от дергающей боли. Постояв так некоторое время, он нашел задвижку, отодвинул ее и распахнул окно.

Порыв холодного ветра, как удар хлыста, обжег его кожу. Роберт вздохнул полной грудью, наслаждаясь свежим воздухом. Боль в глазах не оставляла его ни на миг, но Роберт уже понял, что если сконцентрировать внимание на чем-то ином, он сможет терпеть ее. Услыхав, как со скал осыпаются мелкие камешки, молодой человек все внимание сосредоточил на этом звуке — он завораживал и успокаивал одновременно.

Роберт чувствовал, как его легкие наполняются соленым морским воздухом, а какой-то другой, доселе неизвестный ему аромат, напомнил Роберту о его недавней гостье. Это был приятный, несколько экзотический запах. Роберт вспомнил, какими словами она описывала ему вид, открывающийся из окна. Он так и представил, как она стоит здесь, представил ее мягкие волосы («Кстати, интересно, какого они цвета?» — подумал он), развевающиеся на ветру.