Белый воин

От тяжких дум отвлекло гробовое молчание в палате. Не было слышно споров и ругани паннов, недовольного сопения сотников — все взоры были обращены на задумавшегося ярла. Икер незаметно ухмыльнулся в бороду. Вот они, хваленые члены Сейма. Бьют себя в грудь кулаками, рвут одежды на груди, а как решения тяжкие принимать — так все и замолкли. Никто не хочет взваливать судьбу лоримов себе на плечи. Вот и сейчас совет сидел за длинным столом и с надеждой глядел на своего правителя.

Оглядев твердым взглядом успокоившихся паннов, ярл властно произнес сидящему рядом Торли:

— Снаряди «Змея» и «Гаронну»,[20] пусть идут вдоль брега и собирают уцелевший люд. Не может быть такого, чтоб так мало выживших.

Невольно вспомнилась Наюшка родимая. Где сейчас дитятко милое? В гибель дочери ярл не хотел верить, да и Ваянар обнадежил. Хоть и выживает из ума старец, постоянно проповедуя о Белом воине, все же хотелось горюющему ярлу надеяться на чудесное избавление Анаи.

— Что это ты, ярл, такое удумал? — перебил Икера Велим Красномов, один из самых влиятельных паннов Мирольма, ближайший советник Рыжебородого и давний противник Седовласа в Сейме. Икер знал, что именно этому разжиревшему на милостях конунга панну он должен быть благодарен за постоянные помехи в деле создания общего войска. Если бы Сейм принял идеи Седовласа, то, верно, не зашла бы так далеко в глубь страны орда тарков. Только поздно уже говорить об утерянном, не вернешь более ушедших за Берег. Нужно думать, как сохранить людей, доверившихся ярлу.

Тем временем богатый панн встал и, важно подбоченясь, зычным голосом, как когда-то на Сейме, продолжил:

— Али ты забыл, что ворог у стен города, славный ярл? Где же это видано, чтобы во время осады снимать со стен сотню лучших воев да, рискуя самыми быстроходными баррканами, отправлять их незнамо куда и незнамо зачем?

Ободренный молчанием спокойно смотрящего на него ярла и, видимо, расценив его реакцию по-своему, Красномов продолжал с удвоенной силой:

— Видать, запамятовал ты, ярл, что еще не конунг, чтоб баррканами стольными распоряжаться и дружиною Рыжебородого! Мы, Сейм, — продолжал Велим, обведя сидящих за столом рукой с золотыми перстнями на пухлых пальцах, — тебе такого права еще не дали, а может, и вовсе не дадим!

По палате пролетел шепоток одобрения нескольких паннов, поддерживающих Красномова, но немного их было. Только сейчас зарвавшийся панн заметил, что поддерживают его всего лишь четверо, а остальные сидят молча. Даже воевода Рыжебородого, Валдо Белоус, и трое его выживших мирольмских сотников безмолвно глядят мимо почуявшего уже что-то неладное Велима.

По мере того как Красномов оглядывал молчавших мирольмских дружинников и паннов, в его сознание постепенно вошло страшное прозрение. Он хотел было что-то сказать еще, да так и осекся, наткнувшись на слегка насмешливый взгляд ярла. Строгие глаза Седовласа смотрели на мигом растерявшего свою уверенность панна, обжигая ледяным хладом. Соратники Велима, тоже почуявшие неладное, вмиг заткнулись.

Ожидая грозной отповеди ярла, Красномов вздрогнул от неожиданности, когда вдруг заговорил старый друид Ваянар. Тихие, спокойные слова его словно тяжелый боевой молот били по враз перепугавшемуся панну:

— Это ты верно заметил, панн, что дружина и баррканы должны подчиняться конунгу. Только невнятны мне слова твои, будто Седовлас не смеет указывать воям своим и кораблям. Дружина сия, — продолжал Ваянар, обведя рукой сидящих за столом воинов, — вчера в храме пред очами Вышнего присягнула своему конунгу.

— Любо! Любо! — Одобрительные выкрики воинов пронеслись по палате, подтверждая тихие слова Высшего друида.

— Да и уважаемые панны земель лоримских приняли власть Икера Седовласа из рода Тормов, — продолжил старец.

Подтверждая сказанное, панны встали из-за стола и поклонились сидевшему во главе его новому конунгу.

— Как же?.. — пролепетал, заикаясь, ошеломленный Велим.

— А то, что вы, уважаемые панны, — рек Ваянар, будто не замечая лепета растерявшегося Красномова, — не извещены были, так на то причин веских с избытком. Ведомо нам, что ты, Велим, со своим людом, узрев идущие на штурм полчища тарковы, оставил часть стены крепостной Мирольма, тебе под охрану отданной. Предав конунга и народ свой, сбежал ты на пристань к баррканам, спасая жизнь свою никчемную. С ворогом, ворвавшимся в ворота главные, вступила в бой дружина стольная во главе с самим Рыжебородым. Пока вой стояли насмерть в сече страшной, через стену, тобой позорно оставленную, прошли тарки, растерзав жалкую кучку героев, не оставивших стену следом за тобой. А затем нежданно ударили в спину дружине конунговой…

В палате стояло грозное молчание. Велим грузно упал на колени. Он пополз на коленях к торцу стола, где молча сидел конунг Седовлас.

Тем временем Высший друид продолжал свою речь:

— Какое наказание за предательство народа своего — вы знаете!