Белый Волк

— Ты, паренек, не зазнавайся. Я видел, как полные остолопы сражали из лука великих бойцов. А раз ребятенок метнул камень из пращи — и конец славному воину. Судьба порой любит зло подшутить над нами. — Друсс помолчал, занятый едой, и снова поднял глаза на Скилганнона. — Я видел, как вы сцепились с Диагорасом. Ты не суди его строго. Он хороший парень — надежный, смелый и преданный.

— Я его, Друсс, не сужу. Это он меня судит — и, по всей вероятности, справедливо. Если бы мне рассказали о делах Проклятого, я бы тоже возненавидел его. Прошлое не изменишь, как бы тебе этого ни хотелось.

— Да, это правда. Мы все совершаем ошибки. Что проку терзаться из-за них — на них надо учиться. Гарианна ушла с вагрийским офицером. Не суди строго и ее. Ей это необходимо.

— Я знаю. Узнал ли ты еще что-нибудь про Железную Маску?

— Ничего хорошего. Он умен, хитер и жесток. Людей себе он отбирал лично за те же качества — можешь представить, что это за компания.

— И ты тем не менее намерен одолеть их в одиночку.

— Мы все одиноки в конечном счете, паренек.

— У тебя есть какой-то план?

— Да. Очень простой. Войти в крепость, найти Железную Маску и убить.

— Простые планы обычно самые лучшие. В сложных всегда что-то получается не так. А сто семьдесят воинов, защищающих эту самую крепость, — о них ты подумал?

— Чего там. Пусть лучше не становятся у меня на дороге.

— И у кого-то еще повернулся язык упрекать меня в зазнайстве! — засмеялся Скилганнон.

— Может, я придумаю что получше, когда буду на месте, — хмыкнул в ответ Друсс.

— Мудрое решение.

— Кто бы говорил о мудрости. Ты, насколько я помню, был генералом, жил во дворце и имел кучу денег. А потом подался в монахи, для чего, смею сказать, ты уж никак не годишься. Теперь ты нищий, и за тобой гоняются убийцы. Я ничего не забыл?

— Можешь добавить, что убийц ко мне подсылает женщина, которую я люблю больше всего на свете.

— Беру свои слова назад. Поведай мне еще что-нибудь о мудрости, паренек. Твоя меня привлекает как нельзя больше.

Джиане было десять, когда она открыла потайной ход под королевским дворцом. Вышло это случайно. Она играла в покоях своего отца, который ушел с армией подавлять какой-то I бунт. Мать послала за ней служанок, чтобы пожурить дочь за очередную шалость, и Джиана спряталась от них в роскошной королевской опочивальне. Она попыталась отдернуть тяжелую шелковую портьеру у стены, чтобы укрыться за ней, но портьера не сдвинулась с места. Ореховая стенная панель защемила ее нижний край. Озадаченная десятилетняя принцесса освободила занавеску, юркнула за нее, и служанки ее не нашли. Когда опасность миновала, Джиана вышла и внимательно осмотрела резную, отделанную листовым золотом панель. Над головой у нее торчала золотая, оскаленная львиная морда с золотыми подсвечниками по бокам. Джиана притащила стул, залезла не него и поднялась на носки. Стул покачнулся, и она ухватилась за подсвечник. Он повернулся у нее под рукой. Джиана свалилась на пол, и на нее повеяло холодом. Панель сдвинулась вбок. За ней оказалось несколько ступенек, ведущих вниз, и запертая на засов железная дверь. За дверью принцесса обнаружила темный коридор, но в тот раз побоялась войти в него. Она снова заперла дверь, закрыла панель и вернула на место подсвечник.

Весь год она думала о таинственном коридоре и ругала себя за то, что струсила. Однажды в жаркий день, когда ее служанки дремали в саду на солнышке, она снова пробралась в королевские покои. Теперь она подросла и без труда дотянулась до подсвечника. Светя себе лампой, она нашла по ту сторону львиной головы простой рычажок. Джиана нажала на него, и панель, щелкнув, закрылась за ней.

В туннеле за железной дверью было прохладно, пламя в лампе колебалось от сквозняка. Джиана дошла до других ступеней, снова ведущих вниз. Стены блестели от сырости. По ноге пробежала крыса, и Джиана чуть не выронила лампу.

Ее начинали одолевать страхи, от которых сильно стучало сердце."Вдруг на нее накинется целое полчище крыс? Здесь ее криков никто не услышит, и даже тела ее никогда не найдут.

Джиана заколебалась и подумала, не повернуть ли назад, однако не повернула. Ей вспомнились слова Маланека, учителя фехтования: «Страх, как сторожевая собака, предупреждает тебя об опасности. Но если побежишь, собака превратится в : свирепого волка, который погонится за тобой и будет хватать за пятки. Если не дашь ему отпор, он съест твое сердце. Стоит тебе побежать, и ты уже не остановишься».