Бен-Гур

— Легионерами?

— А кому еще доверяет римлянин?

— Чем будете драться?

Они молча смотрели в ответ.

— Ладно, — продолжал он, — сделаем, что сможем; но не лучше ли будет выбрать командира? У легионеров он всегда есть и это позволяет им действовать согласованно.

Галилеяне смотрели с еще большим удивлением; похоже идея была новой для них.

— Ну, договоримся, хотя бы, держаться вместе, — сказал он. — Я готов, а вы?

— Да, идем.

Мы помним, что караван-сарай находился в новом городе, и чтобы попасть к Преторию, как в римском стиле назывался дворец Ирода на горе Сион, отряду нужно было пересечь низины на севере и западе от Храма. По улицам, едва заслуживающим такого названия, которые пролегали с севера на юг, пересекаясь, с позволения сказать, переулками, обогнули район Акра и от крепости Mariamne вышли к воротам в обороняющей холм стене. По дороге они обгоняли или бывали обгоняемы людьми, пылавшими тем же гневом. Когда, наконец, достигли ворот Претория, делегация раввинов и старейшин была уже за ними, сопровождаемая множеством людей, но еще большая толпа шумела у ворот.

Вход охранялся центурионом с караулом в полном вооружении за прекрасными мраморными зубцами площадки над воротами. Солнце яростно пылало на шлемах и щитах солдат, но они сохраняли строй, несмотря ни на жару, ни на крики толпы. В открытые бронзовые ворота вливался поток людей, и гораздо меньший двигался в обратном направлении.

— Что происходит? — спросил у одного из выходящих галилеянин.

— Ничего, — был ответ. — Раввины стоят у дверей дворца и требуют Пилата. Он отказался выходить. Они послали сказать ему, что не уйдут, пока не будут выслушаны. Ждут.

— Пойдем внутрь, — сказал Бен-Гур в своей обычной спокойной манере. Он видел то, что, вероятно, ускользнуло от провинциалов: помимо дела, ради которого пришла делегация, сейчас решался еще вопрос, кто настоит на своем.

За воротами стоял ряд деревьев со свежей листвой и скамейки под ними. Движущийся в обоих направлениях народ старательно избегал благодатной тени, ибо — сколь ни странным это может показаться — раввины, утверждая, что опираются на закон, запрещали выращивать любую зелень в стенах Иерусалима. Даже мудрый царь, говорят, желая разбить сад для своей египетской невесты, был вынужден искать место у встречи двух долин близ колодца Ен-рогел.

Сквозь вершины деревьев блестели фронтоны дворца. Повернув направо, отряд вышел к просторной площади, на западной стороне которой находилась резиденция правителя. Площадь заполняла возбужденная толпа, глядящая на портик над закрытым входом. Под портиком стоял еще один строй легионеров.

Толпа стояла так плотно, что друзья при всем желании не смогли бы пробиться вперед и остались в тылу, наблюдая за происходящим. У самого портика им были видны высокие тюрбаны раввинов, чье нетерпение временами передавалось массе народа, и тогда раздавался крик:

— Пилат, если ты правишь здесь, выходи! Выходи!

Из толпы выбрался человек с красным от гнева лицом.

— Здесь не считаются с Израилем, — громко сказал он. — На этой святой земле мы стоим не больше, чем римские псы.

— Ты думаешь, он не выйдет?

— Выйдет! Разве он не отказывал трижды?

— А что будут делать раввины?

— То же, что в Цезарии — обоснуются у дверей и будут ждать, пока он не выслушает их.

— Он не посмеет тронуть дары, правда? — спросил один из галилеян.

— Кто знает? Разве римлянин не осквернил святое святых? Есть ли что-то святое для римлянина?

Прошел час, Пилат не отвечал, раввины и толпа не двигались с места. Полдень, принес короткий ливень с запада, но не изменил ситуации, за исключением того, что толпа стала многочисленнее и шумней, а настроение ее более решительным. Почти не умолкая, звучали крики: «Выходи! Выходи!», сопровождаясь, иногда, оскорбительными добавлениями. Тем временем Бен-Гур не давал своим друзьям-галилеянам рассредоточиваться. Он полагал, что римская гордыня должна возобладать над благоразумием, и конец уже близко. Пилат ждет только повода применить силу.

И вот конец наступил. В гуще толпы послышались звуки ударов, за которыми немедленно последовали крики боли и дикая суматоха. Почтенные старцы у подножия портика в ужасе оглядывались. Простой народ поначалу ринулся из задних рядов вперед, а из центра — в обратную сторону; на какое-то время встречные потоки сдавили друг друга с ужасной силой. Тысячи голосов одновременно выкрикивали вопросы, и так как ни у кого не было времени ответить на них, удивление быстро перерастало в панику.

Бен-Гур сохранял самообладание.

— Тебе не видно? — спросил он галилеянина.

— Нет.

— Я подниму тебя, — предложил он, и тут же выполнил предложенное. — Что там?

— Теперь вижу. Несколько человек с дубинками избивают толпу. Одеты по-еврейски.

— Кто они?

— Римляне, как Бог свят! Ряженые римляне. Не щадят ни кого!

Бен-Гур опустил наблюдателя.

— Люди Галилеи, — сказал он, — это хитрость Пилата. Но если вы послушаете меня, мы справимся и с дубинками.

Галилеяне воспрянули духом.

— Да, да! — отвечали они.