Бен-Гур

Три круга гонки подвели итог: Мессала все так же занимал внутреннюю дорожку, Бен-Гур все так же шел корпус в корпус с ним; остальные участники все так же двигались за ними сплоченной группой. Состязание стало приобретать вид одной из тех двойных гонок, которые стали столь популярными в Риме к концу императорского периода его истории, – Мессала и Бен-Гур впереди, коринфянин, сидонянин и византиец за ними. Тем временем служители цирка мало-помалу возвращали зрителей на их места, хотя конец каждого круга они по-прежнему встречали шумом и криками.

На пятом круге сидонянин занял было место рядом с Бен-Гуром, но тут же отстал.

Шестой круг гонщики начали в той же позиции.

Скорость квадриг стала нарастать – кровь в жилах участников уже начинала закипать от всех этих страстей. Похоже, и люди и лошади чувствовали, что близится завершающий рывок и пришло время для победителя заявить о себе.

Интерес зрителей, который с самого начала был сосредоточен на борьбе между римлянином и евреем, причем основные симпатии были на стороне последнего, стал быстро сменяться беспокойством. На всех скамьях зрители замерли неподвижно, подавшись вперед, лишь взглядами следя за движением состязающихся. Илдерим прекратил терзать свою бороду, Есфирь забыла все свои страхи.

– Сто сестерциев на еврея! – воскликнул Санбаллат, обращаясь к римлянам, сидящим в ложе консула.

Ответом ему было молчание.

– Талант – или пять талантов, или десять; выбирайте сами!

И он отчаянно размахивал перед ними своими табулами.

– Я принимаю на твои сестерции, – ответил молодой римлянин, протягивая руку, чтобы подписать пари.

– Не делай этого, – вмешался его друг.

– Почему?

– Мессала уже идет на предельной скорости. Посмотри – он уже перегнулся через бортик, а поводья болтаются в воздухе. И сравни его с евреем.

Первый из говоривших всмотрелся в летящие квадриги.

– Клянусь Геркулесом! – воскликнул он. – Стоит как влитой! Я понял, понял! Если боги не помогут нашему другу, израильтянин обойдет его. Хотя нет! Смотри! Юпитер с нами!

Рев, подхваченный каждым из римлян, потряс velaria над головой консула.

Если было верно сказано, что Мессала достиг предельной скорости, зрелище все же произвело впечатление на зрителей. Медленно, но непреклонно он стал отрываться от соперника. Лошади его неслись, пригнув головы; с балкона казалось, что их тела стелются над самой землей. Ноздри их раздувались, налившись кроваво-красным цветом, глаза едва не вылезали из орбит. Бедные животные выкладывались до последнего! Как долго они смогут еще выдерживать такой темп? Это было всего только начало шестого круга. Бен-Гур держался за колесницей соперника.

Радость болельщиков Мессалы была неописуема: они кричали и вопили, размахивая в воздухе своими цветными лентами; Санбаллат едва успевал заполнять табулы со ставками на их фаворита.

Маллух, сидевший в нижней галерее над Триумфальными воротами, едва сдерживал свое разочарование. Он все еще тешил в своей душе слабую надежду, памятуя о словах Бен-Гура – что произойдет нечто, когда они обогнут западную мету. Заканчивался пятый круг, и до сих пор ничего не произошло. Он твердил самому себе – это должно случиться на шестом круге; но – увы! – Бен-Гур едва удерживал свое место в хвосте за колесницей соперника.

В восточном секторе группа людей с Симонидисом во главе хранила молчание. Сам купец сидел с низко опущенной головой. Илдерим, нахмурив брови, снова терзал свою бороду. Есфирь едва дышала. Одна только Айрас выглядела довольной.

На финальном участке – шестом круге – лидировал Мессала, за ним, совсем близко, шел Бен-Гур. Поэт древности как-то уже описал нечто подобное:

Первым летел Эвмел[115] на конях феретийских,
На тросских конях его Диомед настигал;
Прямо в затылок Эвмелу те кони дышали
И в колесницу его своим дышлом толкали.

В таком порядке они прошли всю трассу до первого поворота и обогнули мету. Мессала, боясь потерять свое место, держался на опасно малом расстоянии от каменной стены; подайся он на один фут влево – и его колесница разлетится на куски. Но все же, когда оба соперника завершили поворот, никто в цирке не смог бы сказать, глядя на следы от колес их колесниц, где Мессала, а где Бен-Гур. За ними тянулся один-единственный след.

И снова на повороте Есфири удалось на один краткий миг рассмотреть лицо Бен-Гура. Оно было бледнее, чем ранее.

Симонидис, еще более Есфири огорченный всем происходящим, сказал Илдериму в тот момент, когда соперники вышли на прямую:

– Я не смогу осудить Бен-Гура, добрый мой шейх, если ему не удастся выполнить свой замысел. Ты видел его лицо?

На что Илдерим ответил:

– А ты видел, что кони не в мыле и полны сил? Клянусь славой Господней, они еще и не начинали бежать! А теперь смотри во все глаза!

На антаблементе остались только один шар и один дельфин. Все зрители затаили дыхание – начинался заключительный круг.