Бен-Гур

– Это говорит в его пользу, – ответил трибун и, обведя взглядом своих подчиненных, сообразил, что в таких обстоятельствах совсем не помешают свидетели. Мотнув головой, он добавил: – Пошли спасать женщин. Все за мной.

Гесий явно был доволен.

– Нам придется ломать стену, – сказал он. – Я обнаружил место, где раньше была дверь, но потом ее заложили камнями на известковом растворе.

Трибун задержался всего на мгновение, отдав приказ одному из писцов:

– Найди и отправь за мной рабочих с инструментом. Поторопись; но не отправляй доклад, я должен сообщить все как есть.

Спустя несколько минут в кабинете никого не было.

Глава 2 Прокаженные

«Женщина Израиля, замурована здесь со своей дочерью. Помоги нам, или мы умрем».

Такой ответ получил надсмотрщик Гесий из камеры, отмеченной на дополненном плане номером VI. Читатель уже понял, кто были эти несчастные, и, без всякого сомнения, сказал себе: «Наконец-то стало что-то известно про мать Бен-Гура и Тирцу, его сестру!»

Так оно и было.

В утро их ареста, восемь лет назад, они были доставлены в башню, где Грат решил скрыть их от всего мира. Он выбрал башню как место заключения, подчинявшееся непосредственно ему, и камеру VI потому, что, во‑первых, она располагалась более скрытно, чем все остальные, и, во‑вторых, потому, что в ней ранее содержались прокаженные. Таким образом, брошенные туда женщины были не только самым надежным образом скрыты от всего мира, но и обречены на медленную смерть. Поздно ночью, когда никто не мог видеть творящегося беззакония, рабы отвели мать и дочь в эту камеру. Затем те же рабы замуровали дверь, ведшую в камеру, после чего о рабах тоже никто ничего не слышал. Вместо того чтобы начать обычный процесс обвинения, Грат предпочел скрыть свои жертвы там, где их ждала верная, хотя и нескорая, естественная смерть. Так как их существование могло затянуться, он выбрал осужденного, который был ослеплен и лишен языка, и поместил его в единственную сообщающуюся с ними камеру, чтобы тот мог передавать им воду и еду. Этот несчастный никоим образом не смог бы узнать личность своих товарищей по несчастью и причину, по которой они оказались тут, а также имя того, по чьему указанию это было сделано. Таким образом, частично благодаря пронырливости и злобному уму Мессалы, наместник Рима под благовидным предлогом наказания семьи покушавшегося произвел конфискацию имущества Гуров, из которого ни малейшей части не попало в государственную казну.

Завершая свое злодеяние, Грат без промедления перевел на другую службу прежнего надсмотрщика тюрьмы, однако не потому, что тот был посвящен в его деяния, – тот остался в блаженном неведении, – но потому, что, зная подземное хозяйство тюрьмы как свои пять пальцев, без сомнения, обнаружил бы произведенные переделки. Затем с мастерским хитроумием прокуратор приказал вычертить новые планы для вручения новому надсмотрщику, опустив, как мы только что видели, всякое упоминание о камере VI. Инструкции последнему вкупе с новыми планами тюрьмы довершили дело – камера и ее несчастные обитатели исчезли с лица земли.

То, что представляла собой жизнь матери и дочери в течение восьми лет, имело непосредственное отношение к их культуре и приобретенному складу характера. Условия, в которых мы пребываем, могут казаться нам приятными или ужасными в зависимости от нашей восприимчивости. Не будет крайностью сказать, что если бы во всем мире исчезли его обитатели, то небеса, согласно христианской идее, отнюдь не стали бы небесами для большинства; с другой стороны, далеко не все бы равным образом страдали и в так называемом Тофете[125]. Совершенствование человека создает в нем противовесы. Когда его способность мыслить обостряется, способность души к чистому наслаждению соответственно возрастает. Если же такой человек попадает в стесненные обстоятельства, то его способность к наслаждениям в этом случае становится мерилом его способности сопротивляться страданию.

Итак, повторимся: чтобы правильно понять всю глубину страданий, которые пришлось вынести матери Бен-Гура, читатель должен иметь в виду ее высокий строй души и восприимчивость, а также, и даже в большей степени, условия их заточения. Вопрос заключается даже не в том, что представляли собой эти условия, но в том, как они действовали на ее душу и тело. Да будет нам позволено сказать теперь, что именно в ожидании этой мысли мы столь подробно изобразили сцену в летнем домике на крыше дома семьи Гур, которая была приведена в Книге второй нашего повествования. По той же причине мы рискнули подробнейшим образом привести описание дворца Гуров.