Бен-Гур

Лицом ко входу стоял человек в белых одеждах и с непокрытой головой, скрестив на груди руки – тонкая, несколько сутулая фигура, с длинными волосами и тонким лицом, всем своим видом выражающая смирение и ожидание.

Это был Назаретянин!

За спиной Его, отступив на несколько шагов, сбившись в группу, расположились Его ученики; на лицах было написано возбуждение, контрастировавшее со спокойным лицом их Учителя. Красноватый свет факелов падал, придавал Его волосам несколько рыжеватый оттенок; выражение лица было обычным – доброта и печаль.

Напротив этой совершенно не воинственной фигуры человека сгрудилась толпа, затихшая, затаившая дыхание, но готовая при малейшем знаке гнева с его стороны броситься на Него. Бен-Гур заметил один-единственный взгляд, брошенный человеком на стоявшего в центре Иуду, и понял, что Назаретянину мгновенно стала понятна цель их прихода. Предатель стоял перед предаваемым, и за спиной предателя грудилась толпа с дубинками и палками, стоял строй легионеров.

Человек не всегда может сказать, что он будет делать в тех или иных обстоятельствах, до тех пор пока эти обстоятельства не наступят. Именно к таким чрезвычайным обстоятельствам долгие годы готовился Бен-Гур. Человек, безопасности которого он посвятил свою жизнь, находился в явной опасности; тем не менее Бен-Гур был неподвижен. Такие противоречия в природе человека! По правде говоря, о читатель, он все еще не совсем оправился от картины, нарисованной ему египтянкой: Христос, стоящий перед Золотыми воротами, да и, кроме этого, спокойствие, с которой эта загадочная личность противостояла толпе, удерживало Бен-Гура от того, чтобы дать команду своим людям, хотя их было более чем достаточно. Мир, добрая воля и несопротивление были краеугольными камнями учения Назаретянина; так не хотел ли Он осуществить свое учение на практике? Он был повелителем жизни; мог вдохнуть ее в тело; мог располагать ею, как ему заблагорассудится. Как же он хотел распорядиться ныне своей силой? Защитить себя? И как? Слова – даже дыхания – одной только мысли было бы вполне достаточно. И снова, даже сейчас, он подходил к Назаретянину с собственной меркой – с человеческими стандартами.

Внезапно над толпой разнесся спокойный и четкий голос Христа:

– Кого ищете вы?

– Иисуса из Назарета, – ответил жрец.

– Это я.

При этих простых словах, произнесенных без всякого гнева, страха или тревоги, толпа подалась на несколько шагов назад. Люди могли бы оставить его в покое и отступить, если бы из толпы не вышел Иуда и не приблизился бы к Христу.

– Приветствую тебя, Учитель!

С этими словами он поцеловал Христа.

– Иуда, – все так же кротко спросил его Назаретянин, – целованием ли предаешь Сына Человеческого? За этим ли ты сюда пришел?

Не получив ответа, Учитель снова обратился к толпе:

– Кого ищете вы?

– Иисуса из Назарета.

– Я сказал вам, что это я. Если меня ищете, оставьте их, пусть идут.

При этих словах раввины приблизились к Нему; и, видя их намерения, некоторые из Его учеников попытались грудью закрыть Его. Один из них выхватил спрятанный под одеждой короткий меч и отсек ухо нападавшему, но все же не смог спасти своего Учителя. Но и тут Бен-Гур не сдвинулся с места! Более того, когда римские офицеры подошли к Назаретянину с веревками, готовясь связать Его, Он совершил свое величайшее из дел милосердия – величайшее не само по себе, но как наглядное свидетельство своего всепрощения, о котором до сих пор идет молва.

– Как же ты страдаешь, – сказал он, обращаясь к раненому, и, прикоснувшись к нему, тут же исцелил его.

Как друзья, так и враги Его были поражены этим поступком Иисуса – одни тем, что Он может творить подобные вещи, другие тем, что Он готов делать это даже при таких обстоятельствах.

Без всякого сомнения, Он не даст им связать Его!

Мысль эта билась в мозгу Бен-Гура.

– Вложи меч в ножны; неужели мне не пить из чаши, которую дал мне Отец? – Затем, повернувшись от непрошеного заступника к своим преследователям, Назаретянин произнес:

– Зачем вы пришли к нам, как к ворам, с мечами и дубинками, чтобы взять меня? Днем Я был у вас в Храме, и вы не схватили меня; но теперь настал ваш час, и властвует тьма.

Вооруженная толпа вновь обрела храбрость и сомкнулась вокруг Него; когда же Бен-Гур попытался отыскать взглядом его учеников, то обнаружил, что все они скрылись – рядом с Учителем не осталось ни одного.

В толпе, сомкнувшейся вокруг одинокого человека, люди что-то говорили, оживленно размахивая руками. Вглядываясь поверх голов, между факелами и дымом от их пламени, Бен-Гур порой различал пленника. Никогда ему не приходилось видеть ничего более трогательного – одинокий, покинутый всеми человек. Теперь-то уж, думал он, человек этот обязательно сделает что-нибудь, чтобы защитить себя, – ведь единым вздохом Он может рассеять своих врагов. Но ничего не происходило. Было ли это той самой чашей, из которой дал Ему пить Отец? И кто был этот Отец, которому Он повиновался? Одна загадка за другой – и не одна, а сразу множество.