Бен-Гур

Привычка служанки снова сказалась в Амре. Откинув назад жесткие волосы, падавшие на лицо, она встала и, подойдя к корзине, открыла ее.

– Посмотрите, – сказала она, – здесь мясо и хлеб.

Она хотела разостлать на земле скатерть, но ее госпожа сказала:

– Не делай этого, Амра! Вон те могут побить тебя каменьями и отказать нам в питье. Оставь у меня корзину, возьми кувшин, наполни его водой и принеси сюда. Мы отнесем его к своей могиле. Это на сегодняшний день все услуги, которые ты можешь оказать нам. Скорее, Амра!

Народ, на глазах которого произошло все это, расступился перед служанкой и даже помог ей наполнить кувшин – такую жалость возбуждало ее горе.

– Кто они? – спросила одна женщина.

Амра кротко ответила:

– Они всегда были добры ко мне.

Подняв кувшин на плечи, она поспешила назад. Забывшись, она было подошла к ним, но крик "Нечистые, нечистые!" остановил ее. Поставив воду около корзины, она отошла назад.

– Благодарю, Амра, – сказала госпожа. – Ты очень добра.

– Не могу ли я сделать еще что-нибудь? – спросила Амра.

Мать держала кувшин и изнемогала от жажды, но все-таки остановилась и твердо сказала:

– Да, я знаю, что Иуда возвратился домой. Прошлой ночью я видела его спящим на ступенях крыльца. Я видела, как ты его разбудила.

Амра всплеснула руками.

– О госпожа! Ты видела его и не подошла!

– Это значило бы убить его. Я никогда больше не смогу обнять его, не смогу поцеловать его. О Амра, Амра! Я знаю, что ты любишь его!

– Да, – сказала женщина, захлебываясь от слез и становясь на колени. – Я умру за него.

– Ты не должна говорить ему, где мы и что ты видела нас.

– Но ведь он ищет вас. Он пришел издалека, чтобы вас найти.

– Он не должен нас найти, не должен знать, что с нами. Слушай, Амра. Ты будешь нам прислуживать, как сегодня, приносить нам то немногое, в чем мы нуждаемся. Теперь уже это продлится недолго... Ты будешь каждое утро и вечер приходить сюда и... и... – ее голос задрожал, но твердая воля победила, – и ты будешь говорить нам о нем, Амра, но ему ты о нас ничего не должна говорить. Слышишь?

– О, как жестоко будет с моей стороны слышать, как он говорит о вас, видеть, как он ходит, разыскивая вас, чувствовать всю его любовь к вам и даже не сказать ему, что вы живы!

– Можешь ли ты сказать ему, что мы здоровы, Амра?

Служанка прижала руки к сердцу.

– Нет, – сказала госпожа, – поэтому молчи. Иди и возвращайся вечером. Мы будем ждать тебя.

– О госпожа, тяжело это бремя, и трудно мне будет нести его... – сказала Амра, припадая лицом к земле.

– Но насколько тяжелее было бы ему увидеть нас, – отвечала мать, передавая Тирсе корзину. – Приходи сегодня вечером, – повторила она, подняв кувшин и направляясь к могиле.

Амра дождалась, стоя на коленях, пока они исчезли, потом печально пошла домой.

С этих пор она постоянно прислуживала им утром и вечером так, что они не нуждались ни в чем необходимом. Холодная и безнадежная могила была для них менее безотрадна, чем камера в цитадели. Дневной свет золотил ее дверь, и они любовались прекрасной природой. Под открытым небом легче ожидание смерти.

6. Галилеяне

Маллух начал поиски Гуров с цитадели Антония, притом смело, посредством прямой справки у главного трибуна. Он передал чиновнику историю семьи, изобразив все дело вовсе не преступным. Теперь, по его словам, оставалось узнать, жив ли кто-нибудь из несчастных, и подать петицию кесарю, прося о восстановлении их имущественных и гражданских прав. Он не сомневался, что такая петиция приведет к следствию по высочайшему повелению, которого друзьям этого семейства нечего опасаться.

В ответ трибун обстоятельно изложил Маллуху историю нахождения двух женщин в цитадели и позволил прочесть меморандум, составленный на основании их показаний о себе. Когда его попросили позволения снять копию, то он разрешил и это. Маллух поспешил к Бен-Гуру.

Нельзя передать впечатление, которое ужасный рассказ произвел на молодого человека, – оно было слишком глубоко. Он долго, очень долго сидел молча с побледневшим лицом и сильно бьющимся сердцем, затем, как бы останавливаясь на самых едких мыслях, прошептал: "Прокаженные! Прокаженные! Они – мать и Тирса – прокаженные! Доколе же, доколе, о Господи!" Минутами он в справедливом гневе и горе доходил до страшной ярости, до безумной жажды мести, которая, должно сознаться, была почти бессильна. Наконец он встал.

– Я должен найти их. Может быть, они умирают.

– Где же ты их найдешь? – спросил Маллух.

– Они могут находиться только в одном месте.