Бен-Гур

Говоря это, он гладил шею верблюда.

– Но, – заметила Ира с улыбкой, не оставшейся незамеченной Бен-Гуром, который во время разговора со стариком не раз обращал на нее свои взоры, – но лучше все-таки покормить это животное, потому что и цари ведают голод и жажду. Если ты действительно тот Бен-Гур, о котором говорит мой отец и мое знакомство с которым я с удовольствием вспоминаю, то, надеюсь, ты охотно укажешь мне тропинку к источнику и дашь нам возможность запить его водой нашу утреннюю трапезу.

Бен-Гур поспешил ответить:

– Прелестная египтянка, я вполне разделяю твое желание, и если ты можешь несколько подождать, то к твоим услугам скоро будет источник, вода которого так же приятна и освежающа, как и вода знаменитого Кастальского ключа.

– Благословение жаждущей да будет над тобой, а взамен позволь предложить тебе хлеба из городских пекарен с росистым медом Дамаска.

– Очень ценю твою любезность. Поспешим же.

Говоря это, Бен-Гур быстро поехал вперед, так как путешествие на верблюдах неизбежно служит препятствием для всякого рода приятных бесед.

Немного погодя они достигли неглубокой лощины, по которой проводник повел их, держась правой стороны. Почва ее была несколько влажна от недавних дождей. Лощина скоро расширилась, и по бокам ее появились крутые скалы, изрытые дождями, воды которых спускались в долины, которые после безжизненной желтой пустыни показались им чистым раем. Потоки воды извивались там и сям, подобно блестящим белым нитям окружая островки с зеленеющей травой, окаймленные тростником. С низин Иорданской долины забрело сюда несколько олеандров и своими цветущими вершинами осеняло эту лощину. Величественно красовалась одна пальма. Подошвы пограничных скал были покрыты вьющимися виноградниками. Под нависшим утесом слева приютились тутовые деревья, указывая на искомый источник. Сюда-то и направился проводник, не обращая внимания на свистящих куропаток и других мелких ярко окрашенных птиц, стаями поднявшихся из тростников.

Вода вытекала из трещины в скале, которую какая-то любящая рука расширила в углубление со сводом, а над ним высекла еврейскими буквами слово "Бог". Человек, сделавший это, вероятно, утолил здесь жажду и провел несколько дней, желая запечатлеть свою благодарность в более прочной форме. Из этого углубления вода сбегала на покрытую мхом плиту и затем в зеркально-чистый пруд, откуда разливалась между травянистыми балками, питая деревья, прежде чем окончательно затеряться в песках. На краю пруда заметно было несколько узеньких тропинок, остальное пространство покрыла нетронутая трава, при виде которой проводник окончательно убедился, что никто не нарушит их отдыха. Верблюд стал на колени, и проводник помог Ире и Валтасару сойти с него. Вслед за тем последний, повернувшись лицом к востоку, набожно сложил руки и стал молиться.

– Принеси мне кубок! – несколько нетерпеливо сказала Ира.

Невольник принес ей хрустальный кубок, и она, обратившись к Бен-Гуру, промолвила:

– У этого источника я буду твоей служанкой.

Они направились к пруду. Он хотел почерпнуть для нее воды, но она отказалась от его услуг и, встав на колени, держала кубок под струей. Когда он наполнился студеной влагой до краев, она предложила Бен-Гуру напиться первому.

– Нет, – сказал он, отклоняя ее грациозную руку и видя только ее большие глаза под дугами приподнятых бровей, – пожалуйста, позволь мне тебе служить.

Она настаивала на своем.

– На моей родине, о сын Гура, есть пословица: лучше быть чашником у счастливца, чем министром у царя.

– У счастливца, ты говоришь?

Удивление и вопрос звучали в тоне его слов, и она поспешила сказать:

– Боги посылают нам успех в знак того, что они с нами! Разве ты не победил в цирке?

На щеках Бен-Гура появился румянец. Ира продолжала:

– В поединке на шпагах ты убил римлянина.

Его лицо еще сильнее покрылось румянцем – не столько от воспоминаний о победе, сколько при мысли, что она интересуется его судьбой. Но удовольствие быстро сменилось раздумьем. Слух о поединке распространился по всему Востоку, но имя победителя было известно только очень немногим – Маллуху, Ильдериму и Симониду. Могли ли они довериться женщине? Так стоял он в смущении, и недоумевая, и гордясь ее вниманием. Заметив это, она приподнялась и, держа кубок над прудом, сказала:

– Боги Египта! Благодарю вас, что я нашла героя и что жертвой в Идернейском дворце был не мой царь людей. Итак, священные боги, совершаю вам возлияние и пью.

Часть содержимого в бокале она вылила обратно в пруд и, выпив остальное, с улыбкой обратилась к Иуде:

– О сын Гура, разве самые смелые мужчины так легко смущаются женщиной? Возьми кубок и постарайся найти для меня удачное слово.

Он взял кубок и наклонился, чтобы наполнить его.