Бендиго Шефтер

Я не шевелился и пытался сообразить, что делать дальше. Идти прямо на стоянку нельзя: движущийся силуэт притягивает пулю. В темноте свои запросто могут принять меня за врага.

Вдруг стрельба прекратилась. Сперва умолкло тяжелое ружье Фоллета, а потом и остальные.

Убиты? Или отбили атаку?

Я стоял в снегу примерно в тридцати ярдах от нашего костра, но под горою, и потому они меня не видели. Наверное, на фоне снега меня можно было принять за обломок древесного ствола. Их было много. Стоит мне только шевельнуться, как я схлопочу выстрел.

Стало совсем тихо. Мой винчестер... Он еще может понадобиться.

Где же оно лежит? Я ударил одного, потом другого, потом отскочил в сторону и упал - вон там, налево отсюда. Должно быть, во время схватки мы забросали винтовку снегом, а снегу там не меньше, чем на целый фут.

Горы излучали покой. Мерзли пальцы. Скалы надо мной казались черными и зловещими. Я осторожно провел правой рукой по телу и сунул ее под мышку. Одними глазами, не поворачиваясь, обшарил склон. Везде снег, только валуны торчат. У подножия скалы - каша из обломков камней и бурелома.

Сделал шаг в сторону и подождал - ничего не случилось. Еще шагнул, а потом присел на корточки, спрятавшись за сухими стволами, и стал вглядываться в снег: не заблестит ли где металл. Я искал винчестер. Должно быть, оно лежит дальше. Вспомнил, что, когда падал, попал плечом в мягкий снег.

Где же тот индеец, который летел через меня по склону? Внизу, среди деревьев - ловит момент, чтобы выстрелить? Или же они ушли?

Нападение было внезапным, но застать нас врасплох им не удалось, потому что мой первый выстрел поднял всех на ноги. Кажется, на мой выстрел наложился звук еще двух, значит, у костра заметили нападение одновременно со мной. Небо вокруг Лысой горы светлело и наливалось голубизной.

Холод! Дикая стужа. Этот шошон, должно быть, сильно меня ненавидит или очень верит в свой амулет, раз уж решился напасть в такую ночь.

Все-таки похоже, что индейцы ушли. Они всегда были осторожными воинами и старались, несмотря на всю свою храбрость, не допускать потерь. Иначе племя быстро истощится, ослабеет, не сможет ни охотиться, ни защищаться. В их духе - стремительно атаковать, а если атака захлебнется - отойти и ждать другого удобного случая.

Только когда над Лысой горой появилось золотое свечение, я встал. Внимательно огляделся и пошел дальше влево. Нашел место, где я падал, а чуть поодаль увидел свой винчестер, слегка припорошенный снегом. Я его поднял, проверил, перезарядил и убрал пустую гильзу в карман.

От нашей стоянки доносились голоса. Я перекинул винтовку в левую руку, стянул перчатку с правой и сунул ее под мышку.

Лес дышал спокойствием. Наверное, сейчас можно вполне безопасно пройти к костру. Напоследок я огляделся еще раз. Взгляд скользнул по заснеженным елям, бурелому и остановился.

Когда я его увидел, он стоял в пятидесяти футах от меня и поднимал ружье. Моя же рука опускалась вниз, чтобы застегнуть куртку. Она была в двух дюймах от револьвера. Я выхватил револьвер и выстрелил.

Его винчестер успел плюнуть огнем, но я ничего не почувствовал и выстрелил снова. Он качнулся, поскользнулся и начал выпрямляться. Я ждал с револьвером наготове.

Он попытался установить ногу покрепче, но она подкосилась, и он упал. Я сосчитал до четырех и пошел к нему, готовый выстрелить при первом его движении. Движения не было.

Он лежал на боку, но, когда я приблизился, сделал попытку встать, тут же поскользнувшись и упав на спину. Я нагнулся, подобрал его винтовку и отшвырнул ее в сторону. Он впился в меня горящими ненавистью глазами. По его движениям, вернее, по их отсутствию, я догадался, что моя пуля, должно быть, повредила ему спинной мозг. Он не мог двигать ногами и, по крайней мере, одной рукой.

Я понял, что он умирает, и заговорил, четко произнося английские слова.

- Прости меня, - сказал я. - Я никогда не был тебе врагом.

В его черных и жестких глазах отразилось недоумение, а губы дрогнули в поисках слов, которых ему не суждено было произнести.

- Это большая страна, - сказал я. - Нам всем хватило бы места. Я хотел быть тебе другом.

Кажется, он меня услышал, хотя кто его знает. Я присел с ним рядом на корточки, не желая оставлять одного. Холодный ветер шарил по елям, сдувая снег, одна снежинка упала на его глазное яблоко. Он не сморгнул, и я понял, что индеец умер.

Я медленно встал, зарядил револьвер парой патронов и спрятал его в кобуру.

А когда принялся застегивать куртку, то увидел на ней дыры. Их было две: на левой стороне груди, примерно на уровне локтя. Обе рядом. Наверное, куртка у меня расстегнулась, когда я согревал руки, а потом, когда выхватывал револьвер, и вовсе распахнулась, а он стрелял туда, где, как ему казалось, должно было быть мое сердце. Странно - я помнил только один выстрел.

Проковыляв несколько ярдов вверх по склону, я позвал:

- Этан! Стейси!

Наступила тишина, потом раздался голос Этана:

- Бен! Это ты? Иди сюда!