Бенджамин Дизраэли

Дизраэли явно радовала возможность отомстить за подобные уколы, изображая победоносные схватки Вивиана и Контарини. Однако к тому времени, когда «Панч» опубликовал свою шуточную балладу, он уже давно усвоил, что проявление гнева в таких случаях только вредит. «Я никогда не мщу, — скажет он уже в старости, — но если человек наносит мне оскорбление, я пишу его имя на листке бумаги и запираю этот листок в ящик стола. Не перестаю удивляться, как люди, отмеченные мною таким образом, обретают необыкновенную способность куда-то исчезать». Только однажды, в начале своей карьеры, Дизраэли реально угрожал ответить насилием в духе Контарини, вызвав на дуэль одного политика, который допустил антисемитские высказывания. С годами он научился сдерживать пыл, укрощал себя, при этом демонстрируя полное иронии безразличие. Репутация Дизраэли как парламентского полемиста основывалась именно на такой издевательской невозмутимости, благодаря которой его более горячие оппоненты выглядели нелепо. В ходе дебатов по внешней политике в 1871 году, когда премьер-министр Гладстон выступал против Дизраэли как лидера оппозиции, один обозреватель заметил: «Премьер напоминал кошку на раскаленных кирпичах и являл собой разительный контраст Дизраэли; тот же буквально препарировал министров, как лягушек, с тем sang-froid[24], с которым анатом препарирует лягушку». И только из ранних романов Дизраэли мы можем увидеть, с каким трудом ему удалось обрести это sang-froid.

Впрочем, несмотря на все препятствия, которые ему пришлось преодолевать, нет сомнений, что юный Дизраэли был рожден, чтобы занять место в обществе, которому могут позавидовать большинство англичан. Пока Дизраэли был учеником, а затем стажером в юридической конторе, Британия переживала один из самых бурных периодов в своей истории нового времени. В 1815 году после более двадцати лет непрерывной войны с Францией страна праздновала окончательную победу над Наполеоном. Однако приспособление к мирным условиям принесло с собой немало новых проблем. В частности, из-за обрушения цен на сельскохозяйственную продукцию после того, как конкуренция со стороны континентальных фермеров долгое время отсутствовала, положение землевладельцев, которые составляли преобладающее большинство в парламенте, значительно ухудшилось. В ответ они ввели в действие Хлебные законы[25], облагающие налогом ввозимое зерно, чтобы искусственно поддерживать высокие цены на внутреннем рынке. Такая протекционистская мера была выгодна землевладельцам, но достигалась эта выгода за счет горожан, которым приходилось тратить на еду больше денег.

В течение трех десятилетий Хлебные законы (об их реальном влиянии на цены историки спорят до сих пор) сохраняли принципиальное значение, знаменуя собой определенный символ. Изымая средства у горожан в пользу сельского населения, они служили постоянным напоминанием о монополии землевладельцев на политическую власть и о бесправии представителей среднего класса, промышленных рабочих и населения растущих городов на севере страны. Споры вокруг этих законов, а с ними — и вокруг традиционной для Англии классовой структуры общества стали одной из главных идеологических баталий ранневикторианской эпохи. И именно роль Дизраэли в этих спорах как сторонника наиболее консервативной и протекционистской парламентской фракции вознесла его на вершину британской политики.

Борьба вокруг Хлебных законов становилась все более ожесточенной по мере того, как Промышленная революция вкупе с невиданным ростом населения ухудшала условия жизни городской и сельской бедноты. Население Британии увеличилось с двенадцати миллионов в 1811 году до двадцати одного миллиона в 1851-м, и страна напряженно искала новые пути противостояния бедности, безработице, неграмотности, детскому труду и загрязнению среды обитания. Несмотря на то что Британия в целом богатела, заняв ведущие в мире позиции в промышленности, торговле, развитии железных дорог и судостроении, проблема беднейшего населения постоянно тревожила общественное сознание. Почти все знаменитые писатели викторианского периода от Карлейля и Рескина до Диккенса и Джордж Элиот были, по существу, критиками викторианского общества, обращали внимание на вопиющую неравномерность в распределении богатства, грубейшее пренебрежение нуждами бедняков, филистерский материализм. Дизраэли и здесь играл ведущую роль: в романе «Сибилла» он предложил идею «двух наций», богачей и бедняков, которая, по замыслу автора, помогла бы викторианцам понять, как устранить социальную несправедливость.