Бенджамин Дизраэли

Различие, естественно, имеется, и состоит оно в том, что Дизраэли был не просто критиком викторианской эпохи, но и одним из ее ведущих политических деятелей. Как лидер консервативной партии он был вынужден соотносить свои идеалы с реальными возможностями, а как человек весьма честолюбивый — почти всегда проявлял готовность к компромиссу для достижения власти. Важнейшим достижением Дизраэли в области законотворчества стал Второй билль о реформе 1867 года, согласно которому право голоса получило большинство глав хозяйств мужского пола, то есть введена норма еще более либеральная, чем та, которую были готовы рассматривать сами либералы. Именно этот успех привел Дизраэли в кресло премьер-министра, однако для твердолобых консерваторов типа Солсбери одобрение Второго билля стало «политической изменой, не имеющей себе равных в истории британского парламента». В результате на Дизраэли обрушились обвинения в оппортунизме и лицемерии, а он и без того уже внушал недоверие как автор романов, денди, авантюрист и, разумеется, как еврей.

О еврействе Дизраэли никто не забывал, оно неизменно оставалось в центре внимания. «Любой англичанин, столкнувшийся с Дизраэли, — писал один его современник, — мгновенно чувствовал, что перед ним иностранец». Не имело значения, что Дизраэли, как и его отец, родился в Лондоне и изъяснялся исключительно на английском языке. Не имело значения даже то, что он был христианин, крещенный в двенадцать лет, и с тех пор пребывал в лоне англиканской церкви. Будучи евреем, Дизраэли принадлежал к чужой расе, а потому отличался от представителей нации, которой руководил, и своим обликом, и, по мнению многих, приверженностью иным ценностям и иным мировосприятием. «Он так и не принял полностью английский образ жизни», — писал Уинстон Черчилль, полагая, что Дизраэли всегда оставался иммигрантом в стране, где родился.

Отличие внешнего облика Дизраэли, как казалось, отражало и его духовное своеобразие, что отчетливо видно из описания визита Дизраэли в Шотландию в 1867 году, которое оставил его очевидец сэр Джон Скелтон: «Всесильный маг с оливковой кожей, угольно-черными глазами и высоким куполом лба (купол отнюдь не христианского храма), он не похож ни на одно знакомое нам живое существо. <…> Лицо как никогда напоминает маску, в глаза бросается разительное отличие от простых смертных. Я мог бы с той же легкостью представить, что сижу за одним столом с Гамлетом, или Лиром, или Вечным Жидом».

Любопытно, что далее в своем описании Скелтон порицает тех, кто считает Дизраэли «чужаком», и задает вопрос: «Что такое для него Англия, или что значит он для Англии?» По его мнению, Дизраэли без сомнения принимает интересы Англии близко к сердцу: «Англия — это Израиль его воображения». Эта фраза, по-видимому, обобщает все противоречивые моменты в жизни и карьере Дизраэли и предлагает способ решения этих противоречий. Понимая, что еврейство навсегда отпечаталось в его имени и на его лице, Дизраэли никогда не пытался его скрыть. Он знал, что это было бы не только тщетно в глазах английской аристократии, к которой и он принадлежал, но и с ее точки зрения постыдно. Ведь и Фердинанд Лопес прежде всего был виновен в том, что скрыл свое происхождение. Человек, способный на такое, мог совершить любую подлость. И Дизраэли выбрал путь Даниэля Деронды, который утверждал, что быть евреем не позорно — позорно отрекаться от своего еврейства.

Однако в отличие от героя Элиот Дизраэли не пожелал отказаться от привычной жизни англичанина и стать исключительно еврейским лидером. (Он даже постоянно подчеркивал, что не знаком с этим произведением Джордж Элиот, и шутил: «Когда мне хочется прочитать какой-нибудь роман, я его пишу».) Мечта о том, что еще не получило названия «сионизм», таила для Дизраэли великое искушение, и два его романа, «Алрой» и «Танкред», можно наряду с «Даниэлем Дерондой» отнести к протосионистским. Однако, когда Дизраэли предавался фантазиям о возрождении еврейского государства в Палестине, ни условия жизни европейских евреев, ни личные качества не позволили Дизраэли сыграть ту роль, которую позже взял на себя Теодор Герцль[6]. Англия предлагала Дизраэли то, чего он не мог ожидать от Палестины: сцену для немедленных действий, которые позволили бы добиться власти.

^{Дизраэли на посту премьер-министра, 1875 г.}

^{«Всесильный маг…»}