Бенджамин Франклин. Биография

Использовав классический хитрый маневр, Франклин исправил ранее допущенные типографские ошибки. Он сообщал, что некто «умер» (died) в ресторане, хотя сказано было, что он там «отобедал» (dined). Делал он это в письмах от имени вымышленного Дж. Т., рассуждавшего на тему забавных опечаток. К примеру, в одном издании Библии цитировался Давид, якобы говоривший, что он был «замечательно безумен» (wonderfully mad), а не «сложен» (made), что заставило «невежественного проповедника со страстью обратиться к своей пастве. Обращение длилось полчаса и посвящалось духовному безумию». Франклин (под тем же псевдонимом Дж. Т.) расхваливал собственную газету, указывал на схожие опечатки у своего конкурента Брэдфорда, критиковал Брэдфорда за небрежность и (с прелестной иронией) хвалил Франклина за то, что тот не критикует Брэдфорда: «Ваша газета обычно очень корректна, и при этом я никогда не замечал, чтобы вы этим бравировали, публично высмеивая и выставляя напоказ грубые ошибки конкурирующего издания». Франклин даже превратил свою мнимую скромность в афоризм, предвосхищающий нападки на собственные ошибки: «Тот, кто приучит себя тихо проходить мимо недостатков своих соседей, получит намного больше милости от мира, когда сам совершит ошибку»[77].

Газетная война Франклина и Брэдфорда также включала диспуты о свежих новостях и плагиате. «Когда мистер Брэдфорд публикуется после нас, — писал Франклин в предисловии редактора, — и позволяет себе взять сюжет-другой из „Газеты“, что мы всегда приветствуем, хотелось бы, чтобы он не датировал свой выпуск днем ранее нашего, чтобы читатели не вообразили, будто это мы взяли у него статью, ведь этого мы тщательно избегаем».

Соревнование длилось год, после чего Франклин решил выиграть у Брэдфорда работу официального печатника для Пенсильванской ассамблеи. Он уже начал обрабатывать некоторых членов, особенно тех во фракции, кто противостоял семье Пеннов и сторонникам верхушки общества. В том, что Брэдфорд напечатал обращение губернатора к ассамблее в «грубой и бестактной манере», Франклин увидел для себя благоприятную возможность. Он опубликовал то же послание, по его собственным словам, «элегантно и правильно», и послал его каждому из членов ассамблеи. «Это укрепило контакт с нашими друзьями в палате, — позже вспоминал Франклин, — и они проголосовали за то, чтобы мы стали их печатниками»[78].

Даже когда Франклин стал более политизированным, он смог удержаться в своей газете от ярой предвзятости. Он выразил свои убеждения с точки зрения издателя в знаменитом выпуске «Газеты» под названием «В защиту печатников». Этот текст остается одной из лучших и наиболее убедительных оправдательных речей свободной прессы.

Мнения, которые имеются у людей, писал Франклин, «почти так же различны, как и их лица». Работа печатника заключается в том, чтобы позволить людям выражать их. «Было бы напечатано очень мало, — заметил он, — если бы издатели публиковали только то, что никого не обижает». На кону стояло преимущество свободы слова, и Франклин подвел итоги философии журналистики эпохи Просвещения в предложении, которое теперь часто размещают на стенах в отделах новостей: «Основной постулат печатников: если два человека высказывают различные мнения, услышаны должны быть оба; только если Истина и Заблуждение играют по правилам, первая несомненно победит последнюю».

«Неразумно воображать, будто печатники одобряют все, что печатают, — продолжал он. — Аналогичным образом неразумно и утверждение, будто печатники не должны печатать то, что не одобряют; поскольку… тогда пришел бы конец свободе письма, и миру впоследствии оставалось бы читать только непосредственное мнение печатников».

С оттенком иронии он напомнил читателям, что издатели занимаются бизнесом как для того, чтобы зарабатывать деньги, так и для того, чтобы информировать публику. «Следовательно, они с радостью оказывают услуги писателям-оппонентам, которые хорошо им платят», даже если они не согласны с позицией авторов. «Если все люди в этой провинции, считающие иначе, могли бы оплатить ненапечатанные материалы, которые им не нравятся, внеся плату за публикацию, я бы, наверное, жил очень легко; и если все печатники станут мстителями, мало что будет публиковаться».

Франклину не было свойственно руководствоваться догмой или крайностями. Как правило, он тяготел к разумному балансу. Он понимал, что права печатников уравновешены с их ответственностью. Таким образом, даже несмотря на то что печатникам полагалось право на свободную публикацию обидных отзывов, в целом они должны были оставаться рассудительными. «Лично я постоянно отказывался печатать что-либо, что могло бы поощрять порок или способствовать аморальности, хотя… я мог бы получить за это много денег. Я также всегда отказывался печатать материал, способный действительно нанести кому-либо вред».