Бенефис и другие юмористические рассказы

— Что великолѣпно, какъ говоритъ Биль, — продолжалъ м. Спригсъ съ величайшимъ наслажденіемъ, — это, что Гусси придется опять попутешествовать. Ему нужно скрыться, потому что, если они его поймаютъ, то заставятъ отсидѣть остальное время. И Биль говоритъ, что если онъ будетъ писать письма кому-нибудь изъ насъ, то тѣмъ легче будетъ найти его. Тебѣ лучше всего отправляться съ первымъ же поѣздомъ въ Австралію.

— Когда… въ какое время… ты отправилъ… это заявленіе? — спросилъ дядя Гусси дрожащимъ голосомъ.

— Часа въ два, — отвѣчалъ м. Спригсъ, смотря на часы. — Полагаю, что тебѣ какъ разъ еще хватитъ времени.

М. Прайсъ поспѣшно подошелъ къ маленькому боковому столику и, схвативъ свою шляпу, нахлобучилъ ее по самые глаза. Онъ остановился на минуту на порогѣ, чтобы взглянуть вверхъ и внизъ по улицѣ, потомъ дверь тихонько затворилась за нимъ. М-ссъ Спригсъ взглянула на мужа.

— Отозванъ въ Австралію экстренной телеграммой, — проговорилъ тотъ, подмигивая. — Биль Уайтъ молодецъ, какъ есть молодецъ!

— О, Джорджъ, — сказала жена его, — неужели ты въ самомъ дѣлѣ написалъ это заявленіе?

М. Спригсь подмигнулъ ей вторично.

ВСЕ ДѢЛО ВЪ ПЛАТЬѢ

— Не люблю я женщинъ на кораблѣ, — сердито сказалъ старый боцманъ. — Пойдутъ онѣ задавать тебѣ всякіе дурацкіе вопросы, а обойдись только съ ними не вѣжливо, не отвѣчай, — сейчасъ пожалуются шкиперу. А если и будешь вѣжливъ и любезенъ, то что толку? Развѣ заслужишь щепотку табаку, или шиллингъ, или что-нибудь такое? Ничуть не бывало; только скажутъ „спасибо", да и скажутъ-то такъ, будто ты еще долженъ быть благодаренъ, чго онѣ съ тобой заговорили.

И какія же онѣ противные! Попроси только дѣвушку вѣжливо, по-хорошему, сойти съ каната, который ты хочешь собрать, и она посмотритъ на тебя такъ, точно ты обязанъ вѣкъ дожидаться, пока ей угодно будетъ двинуться. А попробуй-ка, дерни его из-подъ нея не сказавшись, такъ и мѣста себѣ не найдешь на кораблѣ! Одинъ человѣкъ, котораго я знавалъ — онъ умеръ теперь, бѣдный малый, и оставилъ трехъ вдовъ, оплакивающихъ свою незамѣнимую потерю — говаривалъ не разъ, что при всей его опытности, женщины до конца оставались для него такими же загадками, какъ когда онъ въ первый разъ женился.

Конечно, бываетъ иногда, что попадаетъ на бакъ, дѣвушка подъ видомъ парня, и служитъ какъ обыкновенный матросъ, или юнга, и никто объ этомъ и не догадывается. Это случалось прежде, да вѣроятно будетъ случаться и впередъ.

Съ нами была разъ курьезная исторія на бригѣ „Лондонская Башня", на которомъ я служилъ экономомъ. Шли мы изъ Ливерпуля въ Мельбурнъ съ разнымъ грузомъ, и передъ самымъ отплытіемъ приняли новаго юнгу, котораго записали въ судовую книгу подъ именемъ Генри Мало. Ну, и первое, что мы замѣтили у этого самаго Генри, это что онъ страхъ какъ не любилъ работать и постоянно болѣлъ морской болѣзнью. Бывало, какъ только требуется что-нибудь сдѣлать, сейчасъ этотъ мальчишка отправляется въ трюмъ и валяется тамъ, какая бы ни была погода.

Тогда Биль Доусетъ, какъ говорится, усыновилъ его и сказалъ, что сдѣлаетъ-таки изъ него моряка. Мнѣ кажется, что если бы Генри предоставили выборъ отца, то онъ выбралъ бы любаго изъ насъ, только не Биля, а я такъ и вовсе предпочелъ бы быть сиротой, чѣмъ сыномъ кого бы то ни было изъ нихъ. Биль сначала только орудовалъ языкомъ — ужъ и языкъ же у него былъ! но когда это не помогло, онъ началъ угощать малаго подзатыльниками. Конечно, въ этомъ ничего нѣтъ дурного, одна польза для мальчишки, который долженъ учиться зарабатывать свое пропитаніе, но Генри обыкновенно такъ ревѣлъ, что намъ всѣмъ становилось за него стыдно.

Биль, наконецъ, просто сталъ бояться трогать его и попробовалъ пробирать его насмѣшками. Но тогда мы увидѣли, что Генри умѣетъ насмѣшничать еще въ десять разъ лучше Биля — онъ всѣхъ кругомъ обговаривалъ и, такъ сказать, прямо вырывалъ слова изо рта у Биля и ихъ же обращалъ противъ него. Тогда Биль опять пускалъ въ ходъ свое природное оружіе, и кончилось тѣмъ, что недѣли черезъ двѣ послѣ отплытія, малый взобрался на палубу и пожаловался шкиперу на Биля, что онъ очень ругается.

— Ругается? — переспросилъ старикъ, сверкая на него глазами, точно хотѣлъ съѣсть его. — Какъ же онъ ругается?

— Скверно ругается, сэръ, — отвѣчалъ Генри.

— Повтори, — сказалъ шкиперъ.

Генрн даже вздрогнулъ. — Не могу, сэръ, — отвѣчалъ онъ очень серьезно, — но совсѣмъ… совсѣмъ такъ, какъ вы вчера разговаривали съ гребцами.

— Убирайся на свое мѣсто! — заревѣлъ шкиперъ, — сію минуту убирайся, и чтобъ я больше объ этомъ не слыхалъ. Сидѣлъ бы лучше въ дѣвичьемъ пансіонѣ, коли такъ!

— Я знаю, что мнѣ слѣдовало бы тамъ быть, сэръ, — прохныкалъ Генри, — да я никакъ не ожидалъ, что здѣсь такъ будетъ.

Старикъ вытаращилъ на него глаза; потомъ протеръ ихъ и опять вытаращилъ, а Генри вытеръ слезы и стоитъ, смотритъ въ полъ.

— Праведное небо! — сказалъ, наконецъ, старикъ, въ родѣ какъ бы задушеннымъ голосомъ. — Не говори мнѣ, что ты дѣвчонка!

— Не буду, если вы не желаете, — сказалъ Генри и опять вытеръ глаза.

— Какъ же васъ зовутъ? — спросилъ, наконецъ, старикъ.