Бенефис и другие юмористические рассказы

М. Стайль, приложивъ руку къ сердцу, выпилъ за нее съ чувствомъ; потомъ, снова наполнивъ стаканъ, выпилъ еще за „счастливую парочку".

— Она очень строга насчетъ питья, — сказалъ м. Бургонъ, глядя на происходившее довольно сурово.

— А есть… того? — спросилъ м. Сгайль, хлопнувъ себя по карману, гдѣ ничто не звякнуло въ отвѣтъ.

— Она зажиточна, — неловко отвѣчалъ хозяинъ. — У нея маленькая бумажная лавочка въ городѣ; старинное, вѣрное дѣло. Она изъ методистокъ и очень строгой нравственности.

— Какъ разъ то, что тебѣ нужно, — замѣтилъ м. Стайль, ставя стаканъ на столъ. — А что ты скажешь насчетъ прогулки?

М. Буртонъ изъявилъ согласіе и, спрятавъ черную бутылку обратно въ шкапъ, повелъ своего товарища вдоль прибрежныхъ утесовъ къ городу, отстоявшему въ полу-милѣ отъ ихъ мѣстечка. Дорогой м. Стайль развлекалъ его разсказами о приключеніяхъ, бывшихъ съ нимъ съ техъ поръ, какъ они разстались. Особенная развязность въ обращеніи и напыщенность манеръ объяснялись имъ тѣмъ, что онъ былъ одно время на сценѣ.

— Только выходныя роли, — проговорилъ онъ, покачивая головой. — Единственная разговорная роль, какую я когда-либо исполнялъ, состояла въ кашлѣ. Ахъ, если бы ты только слышалъ этотъ кашель, Джорджъ!

М. Буртонъ вѣжливо выразилъ свое сожалѣніе и посмотрѣлъ на пріятеля съ безпокойствомъ. М. Стайль, все еще покачивая головой надъ неуспѣшностью своей карьеры, очевидно держалъ путь прямо на „Пѣтуха съ цвѣткомъ".

— Только выпить стаканъ пивка, — пояснилъ онъ, но, войдя въ трактиръ, передумалъ и потрѣбовалъ виски. М. Буртонъ, жертвуя своимъ принципомъ давнишней дружбѣ, также выпилъ съ нимъ. Внутренность трактира какъ нельзя болѣе оправдывала мнѣніе м. Стайля объ его уютности, и минутъ черезъ десять онъ былъ уже въ наилучшихь отношеніяхъ съ постоянными посѣтителями. Въ эту маленькую, старомодную зальцу съ ея громко тикающими часами, ея плетеными стульями и потрескавшимся кувшиномъ для воды, наполненномъ розами, онъ внесъ атмосферу оживленія большаго города и разсказы о видѣнныхъ имъ заморскихъ большихъ городахъ. Его начали угощать, и м. Буртонъ, довольный пріемомъ, оказаннымъ его пріятелю, также раздѣлилъ съ нимъ угощеніе, хотя и болѣе умѣренно. Пробило девять часовъ прежде, чѣмъ они собрались уходить, и то только по просьбѣ хозяина.

— Славные ребята, — проговорилъ м. Стайль, переваливаясь черезъ порогъ на тихій, прохладный вечерній воздухъ. — Ухвати-ка меня… за руку, Джорджъ. Поддержи меня… немного.

М. Буртонъ исполнилъ желаніе товарища, и тотъ, успокоившись насчетъ своей устойчивости, затянулъ пѣсню. Онъ пропѣлъ громогласно нѣсколько куплетовъ изъ новѣйшей комической оперы, а затѣмъ, снова обратившись къ м. Буртону, чтобы тотъ смотрѣлъ въ оба и не давалъ ему споткнуться, пустился въ плясъ, тяжело передвигая ноги.

М. Буртонъ, добросовѣстно поддерживая его, принужденъ былъ поспѣвать за нимъ, бросая въ то же время тревожные взгляды вдоль пустынной дороги. Налѣво отъ нихъ морской прибой тихо плескался подъ утесами на песчаной отмели; направо были разбросаны два или три домика, у дверей которыхъ появлялись изрѣдка то тотъ, то другой изъ ихъ обитателей, и съ нѣмымъ изумленіемъ слѣдили за происходившимъ.

— Пляши же, Джорджъ, — сказалъ м. Стайль: находившій своего пріятеля скорѣе помѣхой для своихъ движеній.

— Штъ!.. перестань!.. — бѣшено прошипѣлъ м. Буртонъ, замѣтившій вдругъ женскую фигуру, выходившую изъ освѣщенной двери одного домика и очевидно прощавшуюся съ его хозяевами.

М. Стайль отвѣтилъ ему оглушительнымъ ревомъ и м. Буртонъ, отчаянно прильнувъ къ своему отплясывающему пріятелю, изъ опасенія чего-нибудь еще худшаго, могъ только бросить умоляющій взглядъ на м-ссъ Доттонъ, пока они протанцовывали мимо нея. Было еще достаточно свѣтло для того, чтобы можно было различить выраженіе ея лица, и онъ доставилъ веселаго м. Стайля домой въ расположеніи духа, отнюдь не соотвѣтствовавшемъ тѣмъ прыжкамъ и тѣлодвиженіемъ, которые поневолѣ пришлось ему выдѣлывать.

Обращеніе его за завтракомъ на слѣдующее утро было такъ непривѣтливо, что м. Станль, вставшій свѣжій какъ маргаритка, и уже прогулявшійся по утесамъ, чтобы подышать морскимъ воздухомъ, даже нѣсколько обидѣлся.

— Ты ступай и повидайся съ ней, — сказалъ онъ тревожно. — Не теряй ни минуты. Объясни ей, что это дѣйствіе морскаго воздуха на старый солнечный ударъ.

— Она не такъ глупа, — мрачно возразилъ м. Буртонъ.

Онъ молча докончилъ свой завтракъ и, оставивъ объятаго раскаяніемъ м. Стайля сидящимъ на порогѣ съ трубкой, отправился къ вдовѣ, обдумывая дорогой какъ бы лучше объяснить ей все происшедшее. Покрытое свѣжимъ румянцемъ лицо м-ссъ Доттонъ измѣнилась, когда онъ вошелъ въ лавку, и ея все еще красивые глаза взглянули на него съ презрительнымъ вопросомъ.

— Я… я видѣлъ васъ вчера вечеромъ, — робко началъ м. Буртонъ.

— Я также васъ видѣла, — сказала м-ссъ Доттонъ. — Сначала я не повѣрила своимъ глазамъ.

— Это былъ мой старый корабельный товарищъ, — сказалъ м. Буртонъ. — Мы не видались съ нимъ нѣсколько лѣтъ, и свиданіе такъ на него подѣйствовало.