Бенефис мартовской кошки

Я не всю жизнь провела в благополучии, богатство свалилось на нас не так давно. Долгие годы жила в Медведково, именно в таком блочном доме, и сейчас хорошо знала, какой интерьер скрывается за обшарпанной деревянной дверью.

– Входи, – велела Тина.

Я покорно шагнула в крохотную прихожую, споткнулась об обувницу и остолбенела. Из комнаты медленно выходила собака Баскервилей. Огромное серое животное с жуткой мордой.

– Мама, – пискнула я.

– Не бойся, – устало ответила Тина, – знакомься, это Альма.

Чудовище завертело длинным тонким хвостом и издало тихое «гав».

– Он не съест Хуча?

– Альма дама, – засмеялась Тина, – и она обожает всех, жутко любвеобильная особа, а уж по маленьким собачкам прямо сохнет.

– Гав, гав, гав, – донеслось из кухни, и в коридорчик выскочило нечто небольшое, лохматое, остроносое.

Я попятилась:

– Это кто? Крыса?

– Ты что, она же лает! – возмутилась Тина. – Собака, конечно, Роза фон Лапидус Грей.

– Прости, как ты ее назвала?

– Роза фон Лапидус Грей.

– Это порода или имя?

Тина засмеялась:

– Я ее породу точно не знаю, кажется, китайская лохматая ши-цу.

– Первый раз про такую слышу!

– Да какая разница, – отмахнулась Тина, – одна беда, эта мелочь откликается, только если ее называешь полным именем. Станешь орать: «Роза, Роза, Роза», все горло сорвешь, а она даже ухом не поведет. Ну представь, выхожу я во двор и торжественно вопрошаю: «Роза фон Лапидус Грей, ты пописала?» Соседи с ног валятся от хохота.

– Как же тебя угораздило так собачку обозвать?

– Она мне уже с именем досталась, – заявила Тина. – Да ты входи, объясню потом!

Я бочком пролезла в крохотную комнату и ахнула. Все стены были забиты книгами. Полки шли от пола до потолка, а тома в них стояли столь плотно, что не оставалось даже самой малюсенькой щелочки. Вальтер Скотт, Ромен Роллан, Бальзак, Гюго, Золя, Диккенс, Анатоль Франс, Генрих и Томас Манны, Шекспир, Чехов, Толстой, Бунин, Куприн… На самых крайних стеллажах виднелись яркие томики детективов и фантастики. Похоже, тут жил совершенно ненормальный книголюб, скупавший все содержимое лотков и магазинов.

– Твоя комната следующая, – пояснила Тина, – извини, придется через мою ходить, но я работаю сутками, в двух местах, часто сталкиваться не будем.

Я втиснулась в крохотную комнатенку. Именно в такой я прожила много лет и знаю ее размеры: ширина – метр девяносто, длина – два семьдесят пять. В каморке стоял раскладной диван, вернее, софа с подушками, ужасный гардероб, больше всего похожий на поставленный стоймя гроб, и ободранная тумбочка, царапины и потертости на которой чья-то рука аккуратно замазала йодом. Впрочем, в квартире было очень чисто: на полу ни пылинки, занавески хрустят от крахмала, а постельное белье, которое Тина вытащила из шкафа, было безукоризненно выглажено.

Поджидая, пока на газовой плите вскипит огромный, жутковатого вида эмалированный чайник, я пробормотала:

– Похоже, ты не всегда работала поломойкой.

– Правильно, – улыбнулась Тина. – Вообще говоря, я филолог, всю жизнь просидела в НИИ советской литературы, даже кандидатскую защитила, по Серафимовичу.

– Это кто такой?

– А, – отмахнулась Тина, – не забивай себе голову, писатель из соцреалистов, состряпал роман «Железный поток», сейчас про него все благополучно забыли.

– Как же ты оказалась на Курском вокзале?

Тина пожала плечами:

– Обычно.

– А все-таки?

– Когда грянула перестройка, – ответила хозяйка, – многие научно-исследовательские учреждения начали потихоньку умирать.

Да это и понятно. Служба в НИИ была синекурой, особенно в таких, которые не работали на военно-промышленный комплекс или народное хозяйство, а изучали театр, кино, литературу, поведение людей или животных. Сотрудники являлись на службу к десяти, а кое-кто и к одиннадцати, начинали пить чай, кофе, сплетничали… От них требовалось написать в год пару статей для публикации в узкоспециализированных журналах и отчитаться на Ученом совете об изученных книгах. Сами понимаете, такие условия никого не напрягали, и в отличие от учебных заведений тут не было никаких студентов, лекций и семинарских занятий. Раз в неделю сотрудникам полагался «библиотечный день», так что вместо двух выходных у них получалось три. Кстати, и зарплату по советским временам им платили вполне приличную: сто сорок, сто шестьдесят, сто восемьдесят рублей.

Естественно, попасть на такое сладкое местечко было трудно, но Тине повезло, ее пристроил в НИИ свекор, и долгие годы она провела в свое удовольствие, медленно поднимаясь по ступеням карьерной лестницы: лаборант, ассистент, младший научный сотрудник, старший…