Бенефис мартовской кошки

В тот день Саня оказалась трезвой, вернее, ее крутило жестокое похмелье, а денег на вожделенную бутылку не было. Иногда жильцы из жалости угощали хозяйку, но, как назло, все комнаты стояли пустые. Следовало собраться с духом, умыться и пойти на рынок, чтобы поискать на прилавках картонку с надписью «Ищу жилье», но плохо слушавшиеся ноги подгибались, руки тряслись, а голова гудела с такой силой, что, когда раздался звонок в дверь, Саня сначала подумала, будто трещит в ее воспаленных мозгах. Но потом она сообразила, откуда идет звук, и распахнула дверь. В квартиру вошла молодая, хорошо одетая женщина, распространявшая аромат духов.

– Это вы сдаете комнаты? – брезгливо поморщилась она.

– Точно, – обрадованно закричала Саня, – деньги вперед.

Собственно говоря, это все, что она помнит.

– Как? – удивилась я. – Имя назови, фамилию.

Свинья горестно развела руками.

– Не знаю.

– Совсем? Ты паспорт посмотрела?

– Нет.

– Почему?

Хотя это глупый вопрос, нажралась и заснула.

– Не поглядела, – бубнила Саня, – да и зачем? Я только у черных документы требую, чтобы милиция не прицепилась, а эта, сразу видно, москвичка, обеспеченная, добрая… Она мне каждый день бутылку ставила, да не самопал или бормотуху какую, кристалловскую притаскивала…

Ясное дело, аферистка подсовывала пьянчуре алкоголь, чтобы та накушалась и заснула, не задавая лишних вопросов.

– Считай, цельный месяц в шоколаде провела, каталась словно сыр в масле, – тяжело вздохнула Саня, – а потом они съехали, и все, кончилась малина, опять пришлось азеров пускать, хотя Арсен ничего, не жадится, не то что Ибрагим, тот…

– Ну-ка, вспоминай, как выглядела женщина?

Саня хихикнула:

– Прям цирк. Вечером смотрю, молодая, беленькая, днем она темная и старше, даже голос менялся. То колокольчиком звенит, то низко заводит.

Так, их тут жило двое. Впрочем, говорила же дочка Кати Ивановой про какую-то няньку.

– Мальчишка у них тихий был, – неожиданно сообщила Саня, – вначале-то я и не знала, что они с ребенком. Другой шуметь начнет, плакать, а этот ровно таракан, без звука, небось больной. Я только тогда сообразила, что она с дитем, когда бельишко в ванной увидела.

– Значит, даже имени не вспомнишь?

Саня рыгнула:

– Не-а, совсем из ума вон.

Я внимательно посмотрела на алкоголичку. Похоже, милая, у тебя ума нет совсем, уникальный случай в медицине, существо без мозга. Зачем Сане голова? Только для того, чтобы пить через рот.

Глава 19

Выйдя на улицу, я наткнулась на Катю, энергично размахивающую метлой.

– Вы прямо на все руки мастер!

– Я и лошадь, я и бык, я и баба, и мужик, – грустно улыбнулась женщина. – Муж ушел, алименты не платит, а Леночку надо на ноги ставить, рисует она хорошо, в художественную школу ходит, только теперь все платное. Тысячу рублей в месяц хотят, опять же бумага, краски, кисти… Вот и хватаюсь за любую работу. Утром двор уберу, днем в домоуправлении сижу, вечером подъезды мою. Жить-то надо. Вот сегодня припозднилась, потому как выходной.

И она споро принялась сгребать опавшие листья.

Внезапно меня кольнула острая жалость. Сколько еще таких женщин, милых, работящих, честных, тянущих на своих плечах никому не нужных, кроме них, детей, работают сегодня в Москве? Стоят у станка, мерзнут на улице возле прилавков, читают лекции в институтах и лечат больных… Не жалуются, не стонут, не плачут, просто трудятся, откладывая копейки на учебу и отдых для ребенка.

– Ну, нашли мальчика? – поинтересовалась Катя.

– Нет, они съехали, – вздохнула я. – Эта Саня ничего не помнит, алкогольная амнезия.

– Да уж, – вздохнула Катя, – зашибает она крепко, иной раз страх глядеть, когда по двору идет. Видите, вон там, у песочницы, девушка сидит? Нина Водопьянова зовут, с ней потолкуйте. Она соседка Коростылевой, дверь в дверь живут, может, слышала чего. Только лучше сразу ей скажите правду, а то неловко получится.

– Какую правду? – насторожилась я.

Катя улыбнулась:

– Нина медсестрой работает, и как раз в детской поликлинике. Наш дом – ее участок, соврете ей про прививку, сразу не поверит. Ей лучше прямо сказать, откуда вы.

– И откуда? – оторопела я.

Катя усмехнулась:

– Да ладно вам, мой бывший тоже в милиции работал, в ГАИ, так тогда ГИБДД называлась. Спился потом, зря люди много денег совали. Если кто и слышал что про эту женщину с мальчиком, так это Нина, у нас в доме стены из бумаги. Андрей Владимирович из сто восемьдесят второй чихнет, моя Лена ему «будьте здоровы» кричит.

– Ловко вы меня вычислили, – пробормотала я. – Думала, хорошо прикинулась.

Катя снова взялась за метлу.

– Так приличная женщина у Свиньи комнату снимать не станет! Ясно, что дело нечисто.

– Спасибо, – буркнула я и пошла к песочнице.

В деревянном загончике копошился перемазанный с ног до головы абсолютно счастливый ребенок.

Желая расположить к себе молодую мать, я лицемерно воскликнула:

– Какой у вас симпатичный мальчик, утютюшечки, просто пусик!

Нина откинула со лба красиво блестевшие на солнце русые волосы.

– Это девочка, Алиса.

– Извините…

– Ерунда.

– Очень хорошенькая у вас дочка, – завела я по новой, – сразу видно, что любимая.