Бенефис мартовской кошки

Девчонка кинулась к двери, налетела на соседний столик, за которым мирно пили кофе две пожилые немки. Те всполошились, пороняли на пол чашки, одна из фрау обварила ногу… Поднялась суматоха. Под шумок элегантная дама скрылась, забыв оплатить счет, и Алене пришлось погашать долг из своего кармана.

– Знаете посетительницу, ну ту, которая отвесила Рите пощечину?

– Нет, – ответила официантка, – она к нам впервые пришла, я думала, за варежками вернется, тогда с нее должок и стребую, но ее и след простыл!

– Какие варежки? – удивилась я.

– Детские, – пояснила Алена, – голубенькие, с вышивкой.

– Дело зимой было?

– Да нет, совсем недавно.

– Так ведь сейчас тепло! Кто же варежки носит?

– Они в фирменном пакетике были, – пояснила девушка, – маленький такой кулечек. Может, купила кому в подарок. Фирмачи давно уже зимние коллекции вывесили.

– Вы их выбросили?

– Нет, в шкафчике лежат.

– Можете мне отдать?

– Конечно, – ответила Алена и убежала.

Глава 22

Примерно через полчаса, спрятав в сумочку пакетик с варежками, я понеслась в магазин «МЕХХ» и стала искать Риту. Вокруг клубилась галдящая толпа, разглядывающая кофточки, брюки и юбки. Я пробежалась по залу, заглянула в примерочные кабинки, выслушала массу нелицеприятных высказываний в свой адрес и обратилась к кассиршам:

– Простите, вы не видели тут девушку, такую худенькую, с ярким макияжем и ужасными темно-фиолетовыми ногтями?

Одна из кассирш заученно улыбнулась:

– Простите, но у нас столько покупателей! Разве возможно всех упомнить?

Я еще раз оглядела зал. Скорей всего, Рита мгновенно истратила полученные деньги и унеслась к себе домой. Нужно немедля ехать на Николаевскую улицу, но часы показывали без пятнадцати десять, магазин закрывался. Приятный женский голос уже сделал объявление по радио:

– Уважаемые посетители, до окончания работы торгового комплекса «Охотный Ряд» осталось несколько минут. Очень просим оплатить выбранный товар.

Люди цепочкой потянулись к выходу. Я шла в шумной толпе, чувствуя, как гудят ноги. Николаевская улица… Где же такая? Явно не в центре, значит, доберусь туда не раньше одиннадцати вечера, а может, и позже. Машины у меня теперь нет, окажусь одна в незнакомом районе, кругом темнота… Делать нечего, придется отправляться домой.

Дверь мне открыла… Аллочка.

– Пришла? – неожиданно ласково сказала она. – Где только бродишь? Ступай поужинай, там сосиски есть.

Я протиснулась на кухню, у плиты стояла Тина.

– Садись, – улыбнулась хозяйка, – картошку будешь?

– Ты этих назад пустила?

Тина кивнула:

– Да, они плакали, жаловались, что денег нет. Уж извини их, с кем не бывает, ну поорали и успокоились.

Я вяло жевала горячую, отчего-то сладкую картошку.

– Ты всегда в пюре песок кладешь? – спросила Тина.

Я вынырнула из океана раздумий и обнаружила, что придвинула к тарелке вместо солонки сахарницу и усердно посыпаю песком горку размятой синеглазки.

– Машка твоя спит, – продолжила Тина, – прибежала около десяти, собак прогуляла и бухнулась. Вот организм молодой! Телик работает, «Канди» гудит, Галя с Аллой во весь голос говорят, а она спит без задних ног, устала, похоже, сильно.

Услыхав про стиральную машину, я вспомнила о деньгах и уставилась на пустые веревки. Тина хмыкнула:

– Да уж! Прихожу домой в три, вползаю в кухню и чуть в обморок не падаю! Столько деньжищ!

– Это не мои, – принялась я бестолково врать, – дали спрятать…

Тина с усмешкой глянула на меня:

– Знаешь, мне все равно, чьи они, только так больше не делай. Мало ли кто может зайти. Ну прикинь, встретила бы я кого из соседей да и привела с собой. То-то бы шум поднялся! Предупреждать надо! Или Галька с Алкой бы увидели! Кстати, они по моим шкафам без конца роются.

– Так это они по вещам шуруют? – ляпнула я.

Тина прищурилась:

– Значит, и твои сумки переворошили?

Я кивнула.

– Небось думала на меня? – поинтересовалась Тина.

– Что ты, нет, конечно!

Тина тихонько засмеялась:

– Да ладно, не ври. Я сама сначала решила, будто это ты любопытничаешь, а потом сообразила, что к чему. Только что ищут? Нет у меня ничего совсем.

– Наверное, из чистого любопытства шмотки проглядывают.

– Может быть, – кивнула Тина, – а может, и нет, да ладно. Твои богатства я в мешочек сложила и спрятала в надежное место.

– Куда?

– Смотри.

Тина встала, подошла к окну, подняла подоконник и ткнула пальцем:

– Вот.

– Великолепный тайник!

– Супруг у меня рукастый был. Сама видишь, в какой тесноте живем, второй холодильник поставить некуда, – пояснила хозяйка, – а в прежние времена продуктами запасаться надо было! Вот муж и сделал такой ящичек. Оно конечно, мясо не сунешь, но молоко и масло запросто держать можно. Здорово он нас выручал, а сейчас уж им не пользуюсь. Кто не знает – в жизни не догадается, что под подоконником. Пусть здесь и лежат, не прокиснут.

– Зачем же ты их назад пустила? – запоздало удивилась я. – Такие противные.

– Родные все же, – тяжело вздохнула Тина, – единственная память о муже, пусть уж доживут, но приглашать к себе больше не стану. Правда твоя, больно они обе неприятные.