Бенито Серено

Последовала небольшая заминка, пока шлюпку, по команде капитана Делано, крючьями подводили вдоль борта к шкафуту. И в то же время как он стоял и ждал, его посетило приятное и несколько грустное чувство удовлетворения своими добрыми делами. «Да, — подумал он, — наша совесть всегда награждает нас за хорошие поступки, даже если те, кого мы облагодетельствовали, остаются неблагодарны».

Но вот, обратившись лицом к палубе, он поставил ногу на первую перекладину веревочного трапа. В то же мгновение он услышал, как его учтиво окликают по имени, и с приятным удивлением увидел, что к нему приближается дон Бенито. Облик испанца дышал необычной энергией, казалось, в последнюю минуту он принял решение искупить сердечностью всю свою прежнюю нелюбезность. Теплые чувства нахлынули на капитана Делано, он снял ногу с трапа и приветливо шагнул ему навстречу. При этом нервное возбуждение испанца еще возросло, но жизненные силы почти покинули его, и верный слуга, чтобы не дать ему упасть, вынужден был положить ладонь хозяина себе на голое плечо и прижать ее там, служа ему своего рода живым костылем.

Капитаны сошлись, и испанец опять взял руку американца, взволнованно заглянув ему в лицо, но, как и раньше, от волнения не произнося ни слова.

«Я был к нему несправедлив, — укорил себя капитан Делано, — меня обманула его холодность; у него и в мыслях не было ничего дурного».

Было заметно, что слуга, опасаясь, как бы этот разговор не расстроил излишне господина, с нетерпением ждет его конца. Все так же служа хозяину костылем, он продвигался к трапу между двумя капитанами, а дон Бенито, словно обуреваемый добрым раскаянием, протянув свободную руку перед черной грудью негра, не выпускал руки гостя.

Так они подошли к самому борту и остановились, глядя сверху в шлюпку, а те, кто сидел в ней, задрав головы, с любопытством разглядывали их. Растроганный и смущенный капитан Делано ждал, пока дон Бенито отпустит его руку. Он уже сделал шаг, чтобы ступить за борт на трап, но испанец по-прежнему не ослаблял рукопожатия.

— Дальше мне хода нет, — только произнес он сдавленным от волнения голосом. — Здесь я должен с вами проститься. Прощайте же, прощайте, мой дорогой дон Амаза. Уходите, уходите! — закончил он, вдруг вырывая руку. — Ступайте, и да хранит вас бог, не так, как меня, о мой лучший друг!

Капитан Делано, расчувствовавшись, хотел было еще задержаться, но слуга посмотрел на него с кроткой укоризной, и тогда, торопливо простившись, он спустился в шлюпку, а вслед ему неслись прощальные возгласы дона Бенито, стоявшего наверху у трапа.

Капитан Делано уселся на корме, последний раз взмахнул на прощанье рукой и приказал шлюпке отваливать. Гребцы сидели, держа весла на валек. Теперь загребной оттолкнул шлюпку от борта, чтобы можно было опустить весла на воду. И в то же мгновение, перескочив через борт, дон Бенито спрыгнул в шлюпку к ногам капитана Делано, крикнув при этом что-то, чего никто в шлюпке понять не мог. Но, очевидно, на корабле его слова разобрали, потому что в море из разных мест сразу же спрыгнули три матроса-испанца и поплыли вслед, словно на выручку.

Растерявшийся командир шлюпки тревожно спросил, что это значит. В ответ ему капитан Делано, с презрительной усмешкой посмотрев на Бенито Серено, проговорил, что этого он не знает да и не интересуется; видимо, испанец решил представить своим людям дело так, будто его хотят похитить.

— Или же… Навались что есть мочи, ребята! — крикнул он возбужденно, услышав на палубе страшный шум и выделявшийся в нем набатный звон топоров в руках чернокожих точильщиков, и, схватив за горло дона Бенито, докончил: — Или же этот подлый пират замыслил убийство!

В то же мгновение, как бы подтверждая слова капитана, вверху на фальшборте показался слуга дона Бенито с кинжалом в руке, замер на мгновение и ринулся с высоты вниз — черный телохранитель, до последнего не расстающийся со своим господином; трое испанцев, спеша ему на подмогу, уже лезли с носа в шлюпку, а негры «Сан-Доминика», вопя и жестикулируя, черной лавиной повисли на борту, вне себя от опасности, грозящей их капитану. И все это: и то, что было раньше, и что последовало затем, — произошло с такой головокружительной быстротой, что, казалось, прошлое, настоящее и будущее бедственно сошлись в одной точке.

Капитан Делано успел отшвырнуть к борту испанца, а негра с ножом принял прямо в объятия и прижал к груди — к той самой груди, которую он искал пронзить своим клинком. Только клинок у него из руки был выбит и сам он оказался повержен на дно шлюпки, быстро уходившей прочь от фрегата.

Матросы лихорадочно работали веслами. Капитан Делано сидел на корме, освободившейся левой рукой держа за грудь опрокинутого на борт полуобморочного испанца, а правой ногой попирая повергнутого на дно негра; правая же его рука налегала на кормовое весло, добавляя шлюпке хода, глаза смотрели вперед, и голос побуждал матросов грести, не жалея сил.