Бенкендорф. Правда и мифы о грозном властителе III отделения

Чтобы хоть отчасти смягчить сердце белого царя, ночью на русскую сторону галопом прискакал огромный конный отряд албанцев. Об их приближении известила дрожь раскаленной безводной земли, по которой копыта лошадей стучали, как по дну сковороды. Чтобы вклиниться между незваными гостями и лагерем, Бенкендорф приказал Преображенскому полку и трем эскадронам гвардейских егерей спуститься с горы. Каково же было всеобщее удивление, когда турецкие кавалеристы спешились, сняли оружие, достали котлы и сели на землю. Они не то чтобы сдались. А просто перешли от Капудан-паши, следуя за своим родным предводителем Юсуфом, чтобы тот не очутился у русских как в плену.

Последний уверял, что сейчас русским даже кошка дороги не перескочит. Откройте дверь и войдите в дом.

Были взорваны ворота со стороны порта, и русские полки вступили в Варну с развернутыми знаменами, барабанным боем и пением полковых груб. Каргина, представившаяся их глазам, не поддавалась описанию. Огонь батарей уничтожил целые кварталы. В развалинах кое-где прятались люди. Они не осмеливались ни сопротивляться, ни даже просто показаться победителям.

Император сдержал слово: никаких обид жителям.

Можно ли их было еще чем-то обидеть? Когда войска подступили к цитадели, турки не оказали вообще никакого сопротивления. Флегматично сидели на брустверах и покуривали трубки, с абсолютной покорностью судьбе глядя, как неприятель занимает все уступленные позиции.

Все было кончено. От зловония, царившего на улицах, мутило самых крепких. Император держался в седле и даже не закрывал лицо платком. Лошади, быки, бараны, человеческие трупы запружали улицы и разлагались на раскаленном летнем солнце.

Среди груд щебня, в квартале, выходившем на рейд, в глубине одного из разрушенных дворов пряталась православная церковь. Низкая, темная и старая. Никто не мог бы объяснить, как она уцелела, находясь на прямой линии огня.

Государь приказал служить там молебен. Обедня на пепелище произвела на Бенкендорфа сильное впечатление. Он думал о странностях судьбы, о том, почему ни один снаряд… А еще больше о том, как сами мусульмане, страдая от жестокой осады, не пришли разрушить храм и побить камнями тех, кто, разделяя с ними тяготы, все-таки бегал сюда и надеялся на победу русских?

Впору было и неверующему уверовать. Тем временем из Петербурга приходили сведения, которые показывали: "Гаврилиада", скорее всего, написана Пушкиным. Государю следовало либо явить милосердие к автору. Либо соблюсти целость веры. Либо поступить по учению Христа. Либо защитить это учение.

В столице от поэта требовали подписки не публиковать ничего без цензуры. 17 августа Пушкин даже написал Бенкендорфу отчаянное письмо, которое не решился отправить. "Государь император в минуту для меня незабвенную изволил освободить меня от цензуры, я дал честное слово государю, которому изменить я не могу, не говоря уже о чести дворянина, но и по глубокой, искренней моей привязанности к царю и человеку. Требование полицейской подписки унижает меня в собственных глазах, и я, твердо чувствую, того не заслуживаю и дал бы и в том честное мое слово, если б я смел еще надеяться, что оно имеет свою цену".

"ОБЖИГАЮЩАЯ БОЛЬ"

Тем временем нежданное событие сбило Александра Христофоровича с ног. Смерть брата. "Я был совершено не готов к такой обжигающей боли", — писал он.

Их разница с Константином составляла три года. Но братьев с чистой совестью можно было бы признать близнецами. Не только лица, манеры, интонации, даже почерк — все казалось похожим. Разным был лишь масштаб бедствия. Если в Александре все качества принимали эпический размах, то Константин казался строже, тише и упорядоченнее. Он и сложением-то был деликатнее. Значит, слабее.

Четыре года назад в Штутгарте, где Константин служил послом, умерла золовка Наталья, урожденная Аллопеус, дочь екатерининского дипломата. Бенкендорф рванул туда.

Встреча была ужасной. Брат его не узнал, даже не встал, когда открылась дверь. На похоронах посол еще держался, а дома взвыл, как потерянный младенец. Не помнил ни счета времени, ни что с ним на самом деле произошло. Все казалось, что Натали рядом, что она садится в кресло, заводит раз говор, зовет детей, а те не идут. И он кричал, бил по столу рукой, требовал привести сына и дочь. А от них чтобы они целовали мать и слушались всех приказаний. Шли гулять или, напротив, спать, получив ее благословение.

Девочка плакала, а мальчик стал злым и отчужденным, так сильно испугался. В любом случае детям здесь не место, решил Александр Христофорович.

К.Х. Бенкендорф. Художник Дж. Доу

Он видел, какой мавзолей брат отстроил для Натали. И себе место выкопал. Хорошо, что дату собственной смерти не приказал выбить.

Такая любовь. Бывают красивые семьи. Среди тысяч обычных. И хотя Константин с самого начала знал, что у Натали чахотка, но все надеялся, что Господь подкинет еще годок. Так прошло 14 лет.