Бенкендорф. Правда и мифы о грозном властителе III отделения

А вот мемуаристка М.Ф. Каменская, урожденная Толстая, запомнила редактора "Северной пчелы" даже внешне совсем другим: "Булгарин был кругленький, на коротеньких ножках, с порядочным брюшком, голова плотно постриженная, как бильярдный шар, лицо смятое, глаза вытаращенные, как у таракана, толстые губы его плевались, с лица не сходила задорная улыбка, и вечно он спорил и хохотал". Что же до душевных качеств, то тут несогласия с Панаевыми еще больше: отец мемуаристки Ф.П. Толстой "всегда отзывался о нем как о прекраснейшем муже, нежнейшем отце, хорошем товарище… всегда готовом подать помощь ближнему". Все это Каменская вставила в воспоминания, желая сказать "хоть одно доброе слово в память об оклеветанном современниками" "веселом ласковом человеке", которого "привыкла любить с детства".

Ф.В. Булгарин. Неизвестный художник

Человек бойкого пера, прирожденный журналист, Фаддей Венедиктович являлся автором текущего дня, чья слава "скоромимопроходяща". Ничего для вечности. О способностях Булгарина многие истинные служители Аполлона отзывались неблагоприятно — суррогат литературы. Жуковский, например, писал: "У него есть что-то похожее на слог, и однако нет слога; есть что-то похожее на талант, хотя нет таланта; есть что-то похожее на сведения, но сведений нет… это какой-то восковой человек".

Таких, как Булгарин, не призывали "Всеблагие, как собеседников на пир". Но для них высокие тиражи и благоволение начальства были лучшей наградой. Однако и Толстой был прав, говоря о "хорошем товарище… всегда готовом подать помощь ближнему". Булгарин спас рукописи К.Ф. Рылеева, который накануне ареста принес ему кипу черновиков. Дружил с Грибоедовым.

Литературная репутация этого человека вовсе не исчерпывалась одним прозвищем Видок Фиглярин, а жизнь напоминала авантюрный роман. Поляк, уроженец Западных губерний, он в войну 1812 г. сражался на стороне Наполеона, попал в плен, вновь оказался в России, писал по-русски и обрел популярность как автор плутовских новелл.

В 1826 г., когда и Пушкину государь заказал записку "О народном воспитании", Булгарин написал заметки о Царскосельском лицее, чьи "правила" не были признаны благотворным для юношества: "В свете называется лицейским духом, когда молодой человек не уважает старших, обходится фамильярно с начальниками, высокомерно с равными, презрительно с низшими, исключая тех случаев, когда для фанфаронады надо показаться любителем равенства". Рассуждение Пушкина о просвещении и талантах император отверг по причинам морали, а вот слова Булгарина показались интересными.

Тогда же Фаддей Венедиктович был привлечен к чтению "Бориса Годунова" и, как мы помним, не одобрил пьесу, подсказав "начальству" идею переделать ее в прозаический текст наподобие Вальтера Скотта. Поскольку Пушкин не хотел и не мог произвести над своим детищем подобную операцию, Булгарин в надежде на похвалу свыше решил написать такой роман. Скандал был неизбежен.

ГОФМАН И ФРАНЦУЗ

Весной 1830 г. читающая публика увидела 2-е издание романа "Дмитрий Самозванец". В предисловии автор в выгодном ключе сравнивал себя с Пушкиным, он-де "не употребляет никаких известных мер для приготовления мнения общества… не читает предварительно своих сочинений в рукописи в собраниях… но трудится в тиши кабинета".

"Арапская кровь" поэта закипела. Он обвинил Булгарина в плагиате, причем публично. 18 февраля Булгарин почел долгом написать поэту личное письмо: "Поберегите свою славу! Можно ли возводить на меня такие небылицы? Я не читал вашей трагедии". Славны бубны за горами. "Говорят, что вы хотите напечатать в Литературной газете, что я обокрал вашу трагедию! Что скажет публика?…Неужели, обрабатывая один (то есть по имени только) предмет, нужно непременно красть у другого?"

Неблагоприятный резонанс очень заботил Булгарина. Тем временем редактор "Литературной газеты" Дельвиг поддержал мнение друга: "Обвиним Пушкина в похищении, он многое заимствовал из романа "Дмитрий Самозванец"… хотя по странному стечению обстоятельств за пять лет до рождения романа г. Булгарина".

Сам поэт находил два случая воровства. "Раскрыв на удачу исторический роман г. Булгарина, нашел я, что и у него о появлении Самозванца приходит объявить царю князь В. Шуйский. У меня Борис Годунов говорит наедине с Басмановым об уничтожении местничества, — у г. Булгарина также. Все это драматический вымысле, а не историческое сказание".

Советские исследователи внимательно проработали весь текст булгаринского романа и обнаружили множество совпадений. Большинство из них, правда, ведут к "Истории государства Российского" Н.М. Карамзина, на которого Булгарин ссылался еще в рецензии для III отделения. Оба автора многое почерпнули у Николая Михайловича, но тот, несмотря на блестящий стиль, писал "научное" произведение. В отношении историографа ни о каком плагиате речи идти не могло.