Бенкендорф. Сиятельный жандарм

Утром следующего дня Бенкендорф посетил принца Вильгельма Оранского и прусского генерала Бюлова. Вечером он уезжал в Роттердам, оттуда предполагал идти на крепость Бреду и захватить ее. Затем освободить Малин и Лювен.

Он выехал в сумерках в сопровождении большого казачьего отряда. В западной части города на одной из улиц его задержала толпа голландцев, радостно приветствовавших русских кавалеристов. Бенкендорф распорядился ответить на приветствия, но долго не задерживаться.

— Мы уже где-то встречали похожих людей, — сказал он Нарышкину.

— Они просто сошли с картины, которую мы рассматривали в ратуше.

Нынешние горожане чем-то напоминали амстердамских стрелков, изображенных Рембрандтом. Вооружением, даже костюмами и шляпами, но не лицами.

Бенкендорф снова сел на коня и покинул благословенный город, чтобы принять участие в затяжной битве за Бреду и после громкой и получившей широкую известность победы покинуть освобожденную им Голландию. Недаром же император Александр наградил его орденом Святого Владимира второго класса, а шведский король орденом Меча Большого креста. Особенную радость Бенкендорфу доставил прусский орден «За заслуги». Земляки оценили его вклад — изгнание французов из Берлина.

Возвращение

Бенкендорфа тянуло домой, хотя дома как такового у него никогда не было. Он устал от войны, бесконечных переходов, вылазок, стычек и сражений. Ему надоело отдавать приказы и подчиняться. Надоели ботфорты, коробом стоящий мундир, тяжелая зазубренная драгунская сабля и пахнущие смазкой и порохом пистолеты. Он все чаще и чаще вспоминал лицо женщины, с которой случайно познакомился в Летнем саду в последний день перед отъездом в Южную армию. Он знал, что теперь она овдовела. Муж, генерал-майор Бибиков, недавно погиб, оставив двух дочерей.

Елизавета Андреевна Донец-Захаржевская принадлежала к знатному малороссийскому роду, владевшему имениями в окрестностях Полтавы. Она чем-то напоминала Бенкендорфу мадемуазель Жорж: такая же крупная, сильная, с властным характером. Он не смог бы ответить, с какого времени все чаще и чаще возвращался мыслями к встрече в Летнем саду. Может быть, действительно пора пришла жениться, создать семью и начать вести оседлый образ жизни?

Война уже ничего ему не давала — ни ощущения порыва, ни торжества победы, ни захватывающего чувства подъема. Он слишком хорошо ее узнал. Сухие строки формуляра затушевывают ежедневный и монотонный ратный труд, чередовавшийся с кровавой сечей, в которой человеческая жизнь недорого стоила.

Император Александр внимательно следил за всеми своими генералами и всегда останавливался на фамилии Бенкендорфа.

— Хорошо служит, черт побери! — сказал он однажды Аракчееву.

Но Аракчеев, давно угадавший истинное отношение императора к семейству Тилли, ответил:

— Не отнимешь, государь-батюшка, — в тысячный раз подтвердив мнение повелителя, раз навсегда сложившееся: Алексей Андреевич человек справедливый и служит только ему и России, а не своим пристрастиям.

Итак, к концу войны формуляр Бенкендорфа выглядел достаточно внушительно: «В первый день сражения под Лаоном был отряжен с кавалерией для подкрепления левого фланга прусской армии и тем помог сделать наступательное движение. Находился при занятии корпусом генерала Винценгероде города Реймса. Под Сен-Дизье во время сражения командовал сначала левым флангом, а потом арьергардом до Шалона, за что был награжден алмазными знаками ордена Святой Анны. В том же 1814 году получил от короля Прусского орден Красного Орла 1-й степени, а от короля Нидерландского золотую шпагу с надписью «Амстердам и Бреда».

Англичане его наградили золотой саблей, на клинке которой было выбито: «За подвиги в 1813 году».

В начале 1815 года император Александр назначил Бенкендорфа командиром второй бригады первой уланской дивизии, которая в составе гвардейского корпуса выводилась в район Ковно. Здесь его застало окончание войны. Конечно, продвижение по службе шло не так быстро, как он того заслуживал. Он чувствовал, что только усердие и рвение, храбрость и преданность, но не счастливая удача и высокое покровительство доставляли ему ордена и командные должности. А многого ли в России достигнешь собственным потом и кровью?