Бенкендорф. Сиятельный жандарм

Бенкендорф вышел из кабинета. Приказания Васильчикова раздували пожар. Вдогонку услышал пророческую реплику:

— Если не справимся, то по возвращении государя головы полетят!

Теперь события понеслись во весь опор и замелькали, как картинки в волшебном фонаре. Время превратилось в единый поток, и день слился с ночью. Бенкендорф послал за великим князем Михаилом, и они вместе явились в казарму. Выслушав доклад Вадковского, Бенкендорф велел построить роту повзводно в разных коридорах — стрелков в первом, гренадер в среднем.

— Солдаты! Семеновцы! — начал Бенкендорф, но не сумел продолжить, так как за спиной услышал шум.

Гренадеры желали присоединиться к стрелкам. Пришлось свести их воедино. Вадковский, воспользовавшись затяжкой, доложил, что и в прочих ротах неспокойно, а дурные примеры заразительны. Обстановка накалялась. Но Бенкендорф не отступил и ровным, мощным голосом предложил солдатам принести жалобу по всей форме. Выслушав, сказал:

— Солдаты, вы нарушили присягу открытым неповиновением начальству. Жалобы будут рассмотрены в надлежащем порядке. Но к шести часам зачинщики шума и смуты должны быть названы поименно.

Стрелки и гренадеры сломали строй, окружив Бенкендорфа.

— Ваше превосходительство, за что? Присяги мы не нарушали. Тиранство полкового нет мочи терпеть!

— Молчать! — топнул ногой Бенкендорф. — Направо кругом! Стать в строй.

Он ввдел перед собой красные от ярости лица, черные провалы ртов.

— Стыдно, капитан Кошкарев, стыдно! И это первая рота?! Молчать! Назад! В строй! Смирно! Фельдфебель! Фамилия?

— Брагин, ваше превосходительство!

— Через два часа перепишешь зачинщиков и подашь при рапорте полковнику Вадковскому.

И он повернулся на каблуках с возможной для бывшего кавалериста четкостью. Печатая шаг, в сопровождении великого князя покинул первый коридор, оставив стрелков и гренадер в растерянности и смятении. Они отправились на Литейный к Васильчикову. Бенкендорф послал курьеров к генералам Орлову и Бистрому. Васильчиков крепко напуган и может заколебаться. Тогда на первый план он выдвинет Бенкендорфа и прикроется им. Нет, здесь надо действовать решительно. Он на мгновение смежил веки и увидел, как его собственная голова отделилась без боли от тела, поднялась воздушным шаром и двинулась, гонимая ветром, над домами. Он открыл глаза. Полет головы произвел тягостное впечатление. Вернется государь — головы полетят! И опять утонет он в толпе придворных. Не удержится, как в детской игре «король на горке».

У Васильчикова заспорили: что делать? Великий князь, считал, что розгами можно ограничиться. Расформировать оба взвода, а то и всю роту, и растыкать по остальным. Как командир бригады, в которой вспыхнула смута, он перед братом первый в ответе. Государь подозрителен, мало ли что! Братья Бонапарта какую оппозицию благодетелю чинили?! Нет, Михаил первый в ответе! И тогда опять на авансцене события он, Бенкендорф. Себя обойти он не позволит. Хватит!

Восстание ангелов

— Первую роту арестовать и в крепость! — решительно сказал Бенкендорф. — Особо опасных зачинщиков по казематам. Бунт задушить в зародыше.

Сейчас Васильчикову сложнее. Арест — военная операция. Роту надо перегнать с Загородного проспекта в крепость. Незамеченным это не останется. Тут по-разному случиться — может.

После короткой дискуссии постановили роту изолировать.

— Передай Вадковскому, — распорядился Васильчиков, прямо взглянув в глаза Бенкендорфа, — пусть приведет роту к штабу. Пусть объявит солдатам, что я болен и требую их к допросу.

Бенкендорф попросил великого князя вызвать Вадковского и лично сообщить указания Васильчикова. Роту надо провести по городу, когда стемнеет. Однако слухи поземкой уже понеслись по Петербургу. Тем временем Васильчиков сместил Шварца и назначил на его место генерала Бистрома, к которому государь особо благоволил. К Бистрому и в гвардии относились хорошо. Вадковский пришел вместе с ротой в положенный срок. Васильчиков и Бистром ждали на первом этаже штаба. Бенкендорф заранее приказал отпереть и осветить Манеж. Солдат провожала молчаливая толпа. Никто ничего не понимал, чуяли только, что нехорошо у семеновцев. Однако никто не знал, что в Манеже Бенкендорф заранее распорядился спрятать две роты Павловского полка.

— Семеновцы, — обратился к солдатам Бенкендорф, — с вами будет сейчас говорить командир гвардейского корпуса генерал-адъютант Васильчиков. Чистосердечное раскаяние облегчит участь тех, кто нарушил присягу. Советую вам прибегнуть к милости его превосходительства.

Как только стрелки и гренадеры очутились в Манеже, их окружили павловцы. Бенкендорф велел Вадковскому отделить флейтистов, барабанщиков и унтер-офицеров и вывести наружу.

Васильчиков довольно спокойно выразил арестованным порицание и дал понять, что они будут отведены в крепость под конвоем… Воцарилась гробовая тишина. Бенкендорф подумал, что если бы кто-то руководил возмущением, то приказ Васильчикова вызвал бы не страх, а гнев. Однако солдаты молчали понурив головы.