Бенкендорф

Бенкендорф испугался и, видя, что делать было нечего, сменил мошенника»149.

Справедливо ли мнение Завалишина об «испуге» Бенкендорфа, установить теперь нет возможности. Но в том, что для правильных действий верховной власти необходима прямая и откровенная информация с мест, наш герой наверняка лишний раз убедился, а плута отстранил.

В конце ноября пришло письмо от сестры Доротеи из Лондона. Из него стало ясно, что петербургское наводнение попало на первые полосы европейских газет и вместе с ним — имя Бенкендорфа, как одного из героев дня. Княгиня Ливен писала своему «большому маленькому братику»: «Твоё имя у всех на устах, и я очень горжусь славой, обретённой тобой во время этого трагического происшествия… Мой муж также потрясён твоим храбрым поступком… Мы сильно тронуты и воодушевлены… и с нескрываемой гордостью читаем твоё имя во всех европейских газетах»150.

…А город меж тем строился, поднимался, будто оправлялся от болезни. Бенкендорф видел, как в три месяца были восстановлены дома, мосты и заборы, «а слёзы осушены».

Глава четвёртая ЕГО ВЫСОКОПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВО

«Гвардия победила гвардию»

До конца жизни император Александр Павлович так и не изменил прохладного отношения к своему генерал-адъютанту. Бенкендорф оставался для него человеком из круга Марии Фёдоровны, вдовствующей (не без вины Александра) императрицы.

Незадолго до отъезда императора из Петербурга Бенкендорф послал ему отчаянное письмо, в котором сквозили обида и недоумение по поводу такого отношения. «Осмелюсь ли я, — говорилось в нём, — униженно умолять Ваше Величество смилостивиться поставить меня в известность, в чём я имел несчастье провиниться. Я не смогу видеть Вас, государь, уезжающим, с тягостной мыслью, что, быть может, я заслужил немилость Вашего Величества»1. Перед самым отбытием на юг России Александр принял своего генераладъютанта и обошёлся с ним достаточно тепло, однако времени вернуть полное доверие императора у того уже не было. Зато события конца 1825 года позволили Бенкендорфу заслужить уважение и доверие нового российского самодержца — Николая I.

Лаконичные дневники Николая Павловича не дают возможности проникнуть ни в его мысли, ни в темы его разговоров. Они для этого и не были предназначены. Зато они позволяют определить круг людей, с которым Николай общался в конце 1825 года, в нервозное время междуцарствия. Начиная с 27 ноября, того «ужасного» дня, дата которого обведена Николаем в траурную рамку, поскольку тогда было получено известие о смерти Александра, постоянным посетителем и собеседником пока ещё великого князя становится А. X. Бенкендорф2. Вот они обсуждают, гладко ли прошло принесение присяги Константину; вот беседуют в доверительной обстановке, за вечерним чаем; вот они разговаривают втроём, вместе с Марией Фёдбровной. День за днём в дневнике Николая почти непременно встречается: «Бенкендорф. Говорили» — то с утра, то за ужином, а то и дважды в день; но, к сожалению для историков, этим записи и ограничиваются. О темах этих бесед часто приходится только строить догадки.

Вот день 9 декабря. Николай принимает Милорадовича, который по службе должен передавать «все ходящие по городу толки и разговоры солдат» и, дождавшись, когда выйдет жена, говорит с ним о том, что «слухи всё более распространяются и становятся беспокойнее». Вечером то же обсуждается с Бенкендорфом. Можно предположить, что слухи эти о том, что Константин отречётся, и о готовящемся следом неповиновении со стороны тайных обществ: в эти дни их деятельность активизировалась, и Трубецкой уже был избран «диктатором». 11 декабря Бенкендорф присутствует на переодевании великого князя, потом Николай пишет при нём к пока ещё формально императору Константину.

А 12 декабря, в день, когда пришли и ответ от Константина, делавший Николая императором, и «самонужнейшие» известия о существовании заговора, Бенкендорф был вызван дважды: во второй раз, вечером, он присутствовал при написании новым царём того самого письма Дибичу, где сказано: «…Послезавтра поутру я — или государь, или без дыхания»3.

Из того же письма ясно, что Бенкендорф входит в самый узкий круг посвящённых во все детали непростой ситуации. Николай поделился с ним сведениями о заговорщиках, и генерал-адъютант с удивлением обнаружил в них тех людей, о которых сообщал прежнему государю несколько лет назад на основании донесения Грибовского. Там были князь Трубецкой, полковник Пестель, Никита Муравьёв и другие; большинство же имён «принадлежало совершенно неизвестным молодым поручикам». Бенкендорф не верил в то, что «младшие офицеры смогут подтолкнуть на бунт преданных и дисциплинированных солдат». Он «поручился за все четыре полка своей дивизии» и был уверен, что другие командиры сделают то же4.