Bently

— А вот у меня вопросик такой затесался… — Петр Николаевич участливо посмотрел на меня. — Как его здоровье, — кивнул на миллионера. — А то ваши доктора там чего-то строчили в его истории болезни. Строчили, строчили, — добавил, как всегда добавляла в конце моя мать. Когда заметил эту особенность собственной речи, стало грустно и одиноко.

— Все хорошо, — кивнул Петр Николаевич. — Могу даже больше сказать, здоровье отменное.

— А что тогда писали?

— Как бы тебе объяснить… В общем, у человека в шестьдесят пять не может быть здоровье восемнадцатилетнего. По определению не может. Но! Заболеваний никаких нет, если ты боишься этого. Даже намека на какие-либо заболевания нет. И вообще, среди ровесников этого человека можно назвать… идеально здоровым.

— То есть мне не грозит смерть через девять месяцев или около того, от какой-нибудь болячки? — краем глаза увидел, как Сергей Владиславович ухмыльнулся.

И эта ухмылка мне крайне не понравилась.

— Нет. Не грозит, — ответил Петр Николаевич. — Повторяю, его организм для своего возраста идеально здоров. В теории даже нас с тобой пережить может. Есть небольшие проблемы в почках, печени, давление, опять же. Но для шестидесятипятилетнего мужчины у него идеальное здоровье. Для молодого организма, конечно, будут отклонения, то есть ты, после операции…

Вновь раздалось тилилиньканье мобильника. Сергей Владиславович вынул его почти моментально, словно ждал.

— Извините, — посмотрел на Петра Николаевича. — Срочный звонок. — Нажал зеленую кнопку и поднес аппарат к уху. — Слушаю, — несколько мгновений помолчал, затем резким голосом ответил. — Да, все правильно. Так и поступаем. — Еще несколько мгновений послушал. — Что? Нет, открещиваться от алеандра бесполезно. Да. Точно. Пускай так и остается. Все, пока, я занят.

Он спрятал телефон в карман и еще раз извинился. Дверь открылась, и в комнату заглянул плешивый толстячок неопределенного возраста. Ему могло быть как тридцать пять, так и пятьдесят.

— Извините, что без стука, — густым и сочным, как спелый виноград, баритоном сказал он. — Но вы срочно нужны.

— Что произошло? — удрученно вздохнул Петр Николаевич.

— По пути объясню. Пойдемте.

Я с Сергеем Владиславовичем остался в комнате наедине. Несколько минут просидели в тишине. Слушали звуки из коридора, как плешивый толстячок густым и сочным баритоном объяснял, что дозы какого-то лекарства пропали. Из-за того, что слышно не все слова, разобраться в каком контексте «пропали» так и не получилось. То ли украли, то ли истек срок годности.

— Знаете, я уже на девяносто восемь процентов уверен, что вы пытаетесь меня облапошить, — не сдержал рвавшиеся наружу эмоции. — Кажется, сегодня утром я уже слышал об Алеандре… В новостях про Ростовскую область. Потому собственно и запомнил.

Сергей Владиславович посмотрел на меня. Я видел на его лице, как в кинотеатре, обрушение надежд, планов и желаний. На несколько мгновений даже стало его жаль. Но в следующую секунду вспомнил, что он ограбил тысячи людей и хотел ограбить меня.

Мы смотрели друг на друга, и я видел, как в его глазах, на миг, промелькнула решимость загнанного в ловушку зверя. Пожалел о сказанном. Кто мог знать, что у этого человека на уме? И чем это может грозить мне.

В следующее миг его лицо постарело, словно десять лет навалились за одну секунду. Этот человек далеко не глуп, раз сумел обдурить тысячи людей. И понимал, что здесь и сейчас от него уже ничего не зависело.

Я видел в его глазах разруху, как после апокалипсиса. Он сам ее уже видел. Все, к чему двигался годами, превращалось в развалины. Когда-то он, также, как и я сейчас, решил добиться всего и сразу…

Дверь открылась, вошел Петр Николаевич. За собой вкатил офисный стул с высокой спинкой. На лице тревога. Мельком глянув на меня, поставил стул в центре комнаты. Грузно в него присел. Под окнами пибикнула машина.

— Продолжим, — слишком грустным тоном начал Петр Николаевич. — Значит, дела обстоят… не слишком хорошо. Как вы должны понимать, трансплантация головного мозга чрезвычайно сложная операция. Дело в том, что головной мозг связан с телом огромным количеством нервных волокон и проводников, многие из них проходят через спинной мозг, но разрушенные или поврежденные пересеченные нервные волокна головного и спинного мозга в дальнейшем сами практически не регенерируют. Потребуется искусственная регенерация, но препараты необходимые для нее… исчезли. Потому процесс сильно усложняется. В скором времени, как планировалось, мы не сможем приступить к трансплантации.

— Совсем? — поинтересовался Сергей Владиславович, а в его голосе я услышал странную надежду, будто и не было разговора за минуту до того.

— Без этих препаратов и так рискованная операция становится опасной. Если нервные волокна не срегенерируют, то вы элементарно не сможете пользоваться телом. А скорее всего иммунитет…