Беовульф. Старшая Эдда. Песнь о Нибелунгах.

Тогда ко дворцу
он гонца с вестями
послал, в хоромы
над морем, где ждали
с утра старейшины,
сидели ратники,
гадая надвое:
то ли оплакивать
вождя погибшего,
то ли с победой
вернется конунг;
и не солгал им
печальный вестник
с холма приморского,
муж, прибежавший
с мыса курганного,
но правду измолвил,
сказал глашатай:
«Возлег сегодня
на ложе смерти 2900
владыка ведеров,
гаут всевластный,
уснул, убитый
в бою драконом!.
А рядом с героем
жизнекрушитель
простерся мертвый,
ножом распоротый
(не меч, но двуострый
нож покончил
с червечудовищем).
Там же Виглаф,
сын Веохстана,
над Беовульфом,
живой дружинник
над павшим державцем,
страж печальный,
сидит, охраняя
и друга и недруга!

Ждут нас войны 2910

и кровомщение,
едва о смерти
правителя нашего
узнают фризы, [167]франки услышат.
Та распря вспыхнула,
когда на хугов
дружину Хигелак
и флот свой двинул
к пределам фризским,
где войско хетваров
с ним переведалось,
воинство сильное,
многомогучее, —
там был повержен
отважный в битве,
пал в сражении
вождь, не успевши
воздать соратникам
за службу добычей; 2920
возненавидели
нас меровинги. [168]Не жду я также
добра и мира
от племени шведов:
ведь всем известно,
как в Роще Вороньей [169]убил Онгентеов
Хадкюна Хредлинга.
Тогда впервые
гауты гордые
войнолюбивых
искали Скильвингов,
и встретил гаутов
родитель Охтхере,
старец державный:
сваливши Хадкюна —
вождя мореходов,
из плена выручив
жену, чьи сокровища 2930
враги похитили,
свою супругу,
ему родившую
Охтхере с Онелой,
он гнал дружинников,
лишившихся конунга,
и, встав на дороге,
рать бегущую
близ Леса Вороньего
настиг — и немногих,
там уцелевших,
усталых и раненых,
обставил воинством;
всю ночь он без устали
грозил злосчастным
страшными казнями:
одних он прикажет
зарезать поутру,
других — повесить
на радость воронам 2940
на древе смерти.
Но на рассвете,
когда уж воины
в спасенье изверились,
вдали запели
рога походные
дружины Хигелака —
явился верный
конунг с отрядом
на помощь родичам.

41