Беовульф. Старшая Эдда. Песнь о Нибелунгах

Он же не ведает,
что, покуда в нем 1740
расцветала страсть
да гордыня росла,
в его сердце страж,
охранитель души.
задремал, почил,
сном пересиленный,
а губитель[100]

ужетайно лук напряг
и направил стрелу,
от которой душа
под кольчугой не спрячется,
под железною броней, —
нет спасенья
от посланницы адских
вредотворных сил
станет мало
ему, ненасытному,
всех имений его,
станет он гневлив
и на кольца скуп,
и, презрев Судьбу, 1750
он отвергнется
от Бога благостного,
ниспославшего ему
власть и золото;
между тем к окончанью
жизнь клонится,
обращая в прах
тело бренное,
плоть ветшающую;
а на смену отжившему
придет конунг,
на рать расточающий
все богатства предместника
щедрой рукой.
Берегись же и ты,
милый мой Беовульф,
этих помыслов пагубных,
но ступи на путь
блага вечного
и гордыню, воитель, 1760
укроти в себе,
ибо ныне
ты знатен мощью,
но кто знает, когда
меч ли, немочь ли
сокрушат тебя,
иль объятия пламени,
или пасть пучины,
или взлет стрелы,
или взмах меча,
или время само —
только свет помрачится
в очах твоих,
и тебя, как всех,
воин доблестный,
смерть пересилит!
Пять десятков зим[101]
я под сводом небесным
правил данами,
утверждая оружием 1770
их могущество
в этом мире
между многих племен,
и тогда возомнил,
будто нет мне
под небом недруга.
Но пришла беда! —
разоренье и скорбь
после радости! —
Грендель, выходец адский,
объявился, враг
в дом мой повадился!
И от злобы его
много я претерпел
мук и горестей;
но слава Господу
Небоправителю,
что продлил мои дни,
дабы ныне
эту голову изъязвленную 1780
я увидел воочию
после долгостраданий моих!
Время! сядем за пир!
Винопитием
усладись, герой!
На восходе, заутра
я с тобой
разделю сокровища!»

Слову мудрого радуясь,

воин гаутский
занял место
в застолье праздничном:
и дружине,
и стойкому в битвах
лучше прежней была
изобильная трапеза[102]
приготовлена снова.

Ночь шеломом

накрыла бражников,
и дружина повстала: 1790
сребровласого
старца Скильдинга
одолела дрема,
да и гаута сон,
щитобойца-воителя,
пересиливал,
и тогда повел
к месту отдыха
гостя, воина,
издалека приплывшего,
истомленного ратника,
домочадец,
слуга, обиходивший
по обычаям древним
мореходов и путников
в этом доме.
Уснул доброхрабрый;
и дружина спала
под высокою кровлей
зала златоукрашенного 1800
А когда в небесах
ворон[103] черный
зарю возвестил,
солнце светлое
разметало мрак,
встали ратники,
меченосцы,
в путь изготовились,
дабы вел их вождь
к водам, странников,
на корабль свой,
опытный кормчий.
И тогда повелел он[104]
Хрунтинг вынести,
остролезвое
железо славное,
и вернул сыну Эгглафа
с благодарностью,
молвив так:
этот меч — 1810
лучший в битве друг!
(и ни словом худым
о клинке не обмолвился
добросердый муж!);
а потом с нетерпением
рать снаряженная
дожидалась его,
поспешившего
в золотые чертоги,
где предстал герой,
полюбившийся данам,
перед Хродгаром.