Бер и Берегиня (СИ)

Все. У Коновалова сорвало все предохранители. У нас большая разница в возрасте, почти 12 лет, нахер ты ей нужен, старпер? Потом. Похуй, на все похуй, пока она вот так тихо постанывает мне в грудь, гладя мою спину мягкими теплыми руками. Мое!!! Внутри раздалось умиротворенно-возбужденное порыкивание моего второго я. Моя дьявольская, адски опасная часть, которую я не слышал почти 18 лет, благодаря стараниям Нины, снова проснулась и заворочалась, возбужденно принюхиваясь

Ошарашено отстраняюсь от Вари, которая возмущенно смотрит мне в глаза, заглядывая в душу. Прошу, девочка моя, беги, пока не поздно. Беги от меня!!! То, что она видит там, в душе, заставляет ее отшатнуться, и прикрыть ладошками такой красивый ротик.

— Я… мне… — я все еще слышал теперь уже недовольно-возмущенное ворчание второго я, — Вар, — голос стал хриплым и слова давались с диким трудом, застревая в горле комом, а Варя сделала еще шаг назад, — Нам нельзя… — нет, нет, только не это! — Мне надо идти!

Пролетел пулей мимо застывшей в испуге Булочки, даже не надев ни куртку, ни кроссовки. Похуй, надо уйти дальше, нельзя! Нельзя в городе! Под ногами хлюпали лужи, и толстовку насквозь промочило уже. В кармане спортивных штанов разрывался телефон мелодией бабок-ежек из «Летучего корабля». Смахнув зеленый значок, услышал голос Нины:

— Он проснулся?

— Да, черт возьми, да! — мне казалось, что я орал в трубку, на самом деле, натужно хрипел, срываясь на рык.

— Держись, я рядом уже. Кирилл, держи его, не дай вырваться в городе! — а то я, блять, сам не знаю!

Ноги сами несли мимо того пустыря, где лежало тело Виктора, несли дальше, вглубь, туда, где не будет никого.

Господи, я стану самым ревностным верующим, если ты дашь силы удержать дьявола внутри! Голова грозилась лопнуть по швам, распасться на кусочки. Вдох-выдох, вдох-выдох. Не помогает! Твою мать!!! Нельзя, нельзя в городе, твердил я, как молитву, которая тоже была бесполезна. Поздно. Слишком поздно. Моя рука, и так щедро наделенная волосом, стала на глазах обрастать густой буро-черной шерстью. Природа была щедра на шерсть для Кирилла Коновалова. Грудь, живот, плечи, спина и даже жопа были покрыты волосами. Некоторые мои пассии звали меня медведем. Знали бы они, как были близки к правде.

Послышался визг тормозов, гулко хлопнули две дверцы, и вслед за мной в большую лесопосадку ввалились Нина и Милош.

— Успели, — выдохнула наша штатная Баба Яша и кивнула Милошу, который уже скидывал куртку и обувь, — Держи его, сынок.

Зверь внутри меня ощетинился, обнажил клыки и приготовился к прыжку. Нет, блять, нет!!!

— Шеф, спокойно, — серб примирительно поднял руки ладонями вперед, — Сам знаешь, по-другому не получится, — и сделал скользящий шаг в мою сторону..

Хрупкий металлический корпус телефона хрустнул в изменившейся ладони. Пизда телефону, с каким-то глупым сожалением подумал я, краем ускользающего человеческого Я отмечая, как Милош кубарем летит в кусты от почти незаметного взмаха бурой лапы, сминая и беспощадно ломая маленькие деревья. Из груди рвется оглушающий, дикий рев. А через долю секунды из кустов, тех, в которые улетел серб, на меня несется огромный, больше теленка ростом в холке, серо-подпалый волк. Удар лобастой головы опрокидывает на спину и злит еще сильнее. Не дав отскочить волку в сторону, хватаю его ладонями за голову, крепко сжимая. Чувствую, как хрустят кости черепа, обычно такие крепкие, что не всякая пуля его возьмет. Волк протестующе скулит, скребет острыми когтями по животу, пытаясь вырваться, но вязнет в густой медвежьей шерсти. Проснувшийся после долгой спячки Бер торжествующе ревет. Жертва в руках, сопернику не жить. Это моя территория!!! Это моя самка!!!

Что-то больно колет в бок. Бер не обращает внимания. Он захвачен уничтожением соперника. Внезапно огромное тело отказывается подчиняться, волк все-таки вырывается из смертельной хватки и валится рядом.

Спасающая темнота накрывает с головой.

4.1 Кирилл Коновалов

Голова болела так, будто пил беспробудно минимум год, тело отказывается подчиняться, а глаза не хотят открываться. Зато на полную мощь работает обоняние и слух. Слышу разговор настолько хорошо, будто нахожусь с говорящими в одной комнате.

— Он опасен, — голос этот я слышал лишь однажды, 18 лет назад, когда меня принимали на службу.

— Он держал зверя в узде почти 20 лет! — а это Нина.

— А не удержав, покалечил своего напарника! — протестовал мужик из министерства.

Что? Глаза распахнулись.

— Капитан Милош Вукович уже почти в порядке, — голос куратора.

Воображение рисует изломанного, словно тряпичная кукла, серба. Нет… Закрываю глаза. Что я натворил…

— Мальчишки просто помяли друг друга, — снова Нина, — через неделю оба будут снова в строю.

Резкий удар кулака по столу заставляет вздрогнуть. В голосе неизвестного мне мужчины звенит ярость.