Бераника. Медвежье счастье

В конце концов мне просто надоели эти гляделки. Я чуть шевельнула бровью, вспомнив, как реагировали на этот жест еще в прежней жизни мелкие чиновники, пытавшиеся не додать, скажем, выделенных на школу дров, и официально-ироничным голосом спросила:

— Насмотрелся, князюшко? Может, уже дадим хозяину нормально в дом пройти и за стол сесть?

Князь крякнул и первым отвел глаза, не потому, что сдался, а потому, что рассмеялся.

— Вот теперь вижу, чем ты моего внука взяла, веда. Что ж, проходи, раздели со мною стол и кров. Отец Симеон давний друг мой, он тебе подтвердит, что род наш ведам не враги, более того, от вас и идем спокон века. Круг святой в свое время доброй волей приняли и не противники ему, поэтому и от священников прятаться нам надобности нет. Можно прямо говорить.

Я про себя хмыкнула, но прошла в ту комнату, на которую князь Агренев указал широким жестом. Ваяна уже успела туда шмыгнуть и теперь хлопотала у покрытого белой вышитой скатертью стола, расставляя блюда с угощениями.

Все степенно расселись и какое-то время молча пили чай, отдавая должное кулинарному искусству хозяйки.

Князь не спешил возобновить разговор, ну а я тоже не торопилась. Надо им от меня что-то — сами скажут, выспрашивать не стану.

Хотя сердце колотилось у горла, подогретое безумной надеждой на… на что? Ну а вдруг? Вдруг этот патриарх рода не просто так приехал? Вдруг за внуком. Вдруг знает, помнит, подскажет, как тому снова стать человеком?!

Как ни убеждала я себя, что все нормально, а все равно в сердце сидела заноза: я видела, что Веж тоскует и мается, что не дело человеку с его человеческим разумом безвыходно быть запертым в зверином теле, без языка, без привычной жизни. И все время над нами висел страх, как топор: а вдруг он забудет себя? Вдруг станет зверем окончательно?

Я его и тогда не брошу, но останется ли он со мной?

И теперь было вдвойне трудно держать лицо перед его… отцом? Нет, скорее дедом, Веж упоминал как-то, что его отец не глава рода, потому что живо еще старшее поколение Агреневых.

— Ну, — наконец мужчина отставил блюдо с пирогами и учтиво склонил голову в сторону Ваяны, — уважила, матушка, как всегда. Можно бы вкуснее, да некуда. Теперь и о делах поговорим.

Он перевел взгляд на меня:

— Скажи, веда, успел мой внук сделать тебя своей?

— Нет, — я покачала головой и грустно улыбнулась. Вот зачем приехал… Думает, может, беременна от Вежа и рожу наследника? — Он не успел.

— Плохо, — посмурнел князь. — Значит, связь не закрепилась. Значит, порвал он тех ублюдков, кровью взял виру за свою смерть и за брата и ушел…

Мужчина словно на глазах постарел — ссутулился, глаза поблекли. Но попытался еще встрепенуться и пояснил в ответ на мой вопросительный взгляд:

— Жив он, чую. Но одной ногой за грань ушел, а раз не сгинул совсем — значит, пращур в нем проснулся. Так уж вышло, веда, что много веков назад твоя предшественница стала женой сильного духа, дикого Бера. Призвала его и дала человеческий облик. С тех пор бывало, просыпался он в нашем роду, но с каждым поколением все реже и реже. И если не держал его здесь никто, кровью, плотью и душой — уходил Бер туда, где свобода и забвение. Кто раньше, кто позже, но уходили все… забывали свое человеческое «я». Веж к тебе вернулся, последним проблеском разума. А потом ушел…

Я резко втянула сквозь зубы вдруг ставший вязким воздух, и в этот момент что-то треснуло. Растерянно опустив взгляд, я поняла, что изо всей силы сжала в руках чашку, и крепкий фаянс не выдержал, треснул острыми осколками, до крови поранив мне пальцы.

Но боли не чувствовалось. Вся подавшись вперед, я вгляделась в сумрачное лицо князя и охрипшим голосом произнесла:

— Он не ушел… пока не ушел.

Ох как старого князя пробрало! Потянулся через стол, схватил меня за руку, а в глазах безумная надежда:

— Так значит… ты…

— Телом я его не стала, а душу и сердце отдала, — стараясь успокоиться, пояснила я. — Всю зиму он с нами прожил, медведем… Себя помнит, уходить пока не собирается. Но боится. И я боюсь: каждый раз как на охоту идет, у меня душа не на месте — вдруг не вернется. Если вы знаете, как вернуть ему человеческий облик… если сумеете помочь… я все сделаю.

— Старые рукописи уже почти нельзя прочесть, — князь опустил голову. — Все неточно, непонятно. Но все же способ есть, попробовать надо! — он сжал пальцы свободной руки в кулак. — Пустишь меня в свой лес, веда? Дозволишь с внуком повидаться?

— Конечно, — я даже удивилась. — С чего бы я стала противиться? Наоборот!

— Да вот, говорят, хозяйка лесная путь-дорогу к себе закрыла, — вмешался все время молчавший священник, но при этом улыбнулся, показывая добрые намерения. — Не пройти, говорят, не проехать к вам.

— Глупости, — фыркнула я. — Никакая хозяйка ничего не закрывала, просто дорогу занесло, я сегодня сама впервые тропку протоптала с осени. А что касается злыдней всяких, так их собственная злоба и не пускает. Добрым людям все пути открыты.