Бердяев

К тому же, отношения Евгении с Вячеславом Ивановым ее сестра Аделаида неслучайно в одном из писем назвала «духовным браком», – как раз там не было места для плотской любви. Основания для раздумий дают и сведения о том, что Лидия Бердяева решила ограничить свой брак чисто духовным общением[228]. Это не было исключительным событием в той среде, – таким же образом многие интерпретировали брак Мережковских, например. Экзальтированность эпохи, тяга к оккультизму[229], религиозные искания приводили порой к удивительным ситуациям. Косвенным доказательством моего предположения о том, что Евгения, в отличие от Лидии, попробовала решить для Бердяева «роковую проблему пола», может служить ее письмо к подруге, Вере Гриневич, в котором Евгения рассказывала о приезде Николая Александровича в Судак: «Когда я с первых же дней увидела темную бурю в нем, узнала, до каких болезненных состояний доходил он летом (причина – отчасти пол, но безобъективный) и как это его ожесточило, я прежде всего разрушила тон, установившийся между нами и неверный для него теперь, и вообще вычеркнула «дружбу», чтобы у него не было чувства, что все говорившиеся им слова «обязывают» его. Я ему сказала…, что в той атмосфере, в кот<орой> и он, и я живем, вянут все романтические, нежные отношения – наша дружба, что только страсти и Эроса не может спалить вера, кот<оторая> все выжигает. И установились отношения, в кот<орых> мы друг для друга не существовали… И после одной ночи, в кот<орую> в нем совершился перелом, освободивший его от кошмара целых месяцев, новую ценность мы почувствовали друг в друге»[230].

Очевидно, что, каковы бы ни были отношения Николая Александровича и Евгении, Лидия Юдифовна о них знала, – Бердяев был не способен лгать и прятаться, для него действительно на первом месте всегда стояло духовное общение, поэтому он нежно и благодарно относился к своей жене, считая ее самым близким человеком. Лидия, при всех ее недостатках, обладала огромным достоинством, о котором говорили многие знавшие ее люди: она старалась не стеснять свободы близких ни в чем. Разумеется, надо помнить и об особенностях среды, о которой я рассказываю: ревность здесь если и встречалась, то не демонстрировалась. Та же Евгения Герцык, любя Вячеслава Иванова всей душой, с большой теплотой общалась с Маргаритой Сабашниковой, которую связывали с Ивановым и его покойной женой, Зиновьевой-Аннибал, близкие отношения, дружила с Верой – второй женой Иванова. Идея «открытого брака», свободной любви была распространена в начале 20 века среди столичной интеллигенции. Но можно, конечно, допустить и третий вариант – и с Лидией, и с Евгенией отношения носили лишь платонический характер… Так или иначе, но Бердяев переживал за Евгению, у него была потребность поделиться с нею тем, что происходило в его жизни, Лидия Юдифовна с ним не поехала, – он отправился в Крым один. Не забывая регулярно писать жене письма из своей поездки…

В Судаке Николай Александрович был тогда впервые, он понравился ему больше «кокоточной» Ялты строгостью и аскетизмом степной крымской природы. Евгения встретила его с радостью: «И вдруг он сам приезжает – и с первой же встречи опять как близок!»[231] Правда, это получилось не совсем «вдруг»: пароход Николая Александровича, на котором он плыл из Ялты, опоздал на 4 часа, прибыл в Судак в 6 утра вместо 2 часов ночи, и Евгении пришлось провести бессоную ночь в ожидании Бердяева. Зато вечером она повела его на свое любимое место – на плоскую, поросшую полынью и ковылем гору, подымающуюся сразу за домом. Отсюда любили сестры смотреть на закат, на прибрежные горы, отсюда Евгения предложила и Бердяеву полюбоваться столь любимым ею Крымом. «Здесь очень хорошо, гораздо лучше, чем в Ялте, дом Герцыков очень уютный, сама она очень милая и гостеприимная. Очень жалеет, что ты не приехала, даже хотела тебе телеграмму посылать»[232], – писала Бердяев своему «Дусыку» (так он называл Лидию). Вдвоем Бердяевы приехали к сестрам Герцык в Судак на следующий год, что было для Лидии Юдифовны, наверное, не слишком легко – какой бы вариант развития отношений между ее мужем и Евгенией ни считать самым вероятным. Впрочем, гостили они в Судаке долго, значит, первоначальная неловкость быстро рассеялась.