Берег черного дерева и слоновой кости. Корсар Ингольф. Грабители морей

— Никто не знает, что «Оса» принадлежит вам, потому что в портовых книгах я записан как хозяин и капитан. Судно построено в Новом Орлеане, где я родился у французов, натурализовавшихся в Америке. Я плаваю по морям под флагом, усеянным звездами. Для целого мира вы только мой товароотправитель. Отсюда следует, что никто не имеет права навязывать нам пассажиров и что вы поступили очень неблагоразумно: это может вам стоить пятьсот или шестьсот тысяч франков, а меня со всею командою отправят на реи[9]английского фрегата!

— Говорят вам, я никак не мог отвратить эту беду. Известно ли вам, что мы обязались перевозить почту и легкие грузы между Бордо и французскими колониями Тихого океана?

— Не понимаю, какая связь существует между этим и…

Дайте же мне закончить. Морское министерство, по заключенному между нами контракту, имеет право за условленную плату требовать отправления своих пассажиров, колониальных солдат и чиновников на всех судах, направляемых нами во все страны мира, в количестве двух человек на сто тонн груза. «Оса» — в шестьсот тонн, и правительство имело право заставить нас взять двенадцать пассажиров вместо четырех.

— Но, господин Ронтонак, вам следовало бы отговориться вашим мнимым званием простого отправителя товаров.

— Я так и сказал, что судно не мне принадлежит, но что я постараюсь заручиться вашим согласием.

— Что за загадки? Признаюсь, я не понимаю.

— Послушайте, капитан, вы так сметливы, что должны понимать с полуслова. Через каждые два года «Оса» приходит в Ройян за грузом, всегда по одному и тому же назначению, и вот в наших краях уже носятся слухи, что в продолжение столь долгого отсутствия никогда никто не встречал ее у берегов Конго и Анголы; на этот раз клевета обозначилась еще резче…

— О!.. Вы могли бы сказать просто: злословие! — перебил его Ле-Ноэль, улыбаясь. — Мы свои люди.

— Ну вот вы и поняли, — подхватил Ронтонак, — пускай будет так — злословие… Я хотел разом ответить на него, согласившись принять этих пассажиров. Вчера, выставив на бирже объявление о времени отплытия шхуны, я мог уже лично убедиться, что эта мера произвела превосходное действие.

— Может быть, вы правы, однако мы подвергаемся большой опасности.

— Все уладится, если принять некоторые предосторожности. Кто мешает вам высадить этих почтовых господ в Габоне: и потом уже продолжать путь?..

— Мне придется бороться со страшными опасностями, которых вы, кажется, не в состоянии и предвидеть. Если внешность моего судна успела возбудить здесь некоторые подозрения, то в море дело принимает совсем другой оборот. Когда шхуна идет под ветром, вся оснащенная парусами, со средней скоростью двенадцать узлов[10], глаз моряка не ошибется и тотчас поймет, что это не какое-нибудь дрянное суденышко на веслах, перевозящее арахис, буйволовые рога и пальмовое масло. Следовательно, весьма опасно приближаться к берегам, находящимся под надзором европейских крейсеров, в особенности с тех пор, как морские державы предоставили себе право осматривать чужие суда. Из этого вы можете понять так же хорошо, как и я, какой опасности мы подвергаемся. Нельзя иметь в трюме двенадцать нарезных орудий, ружья, аптеку со снадобьями на четыреста человек и целый склад цепей, которые совсем не похожи на те, которые изготовляют для быков. А эта винтовая машина, искусно скрытая в трюме, а эти железные кольца, привинченные на равных расстояниях под кубриком[11]!.. Неужели вы думаете, что самый глупый морской офицер мог бы обмануться в их назначении?

— Не можете ли вы снять их временно?

— К чему это послужит? И без них остается еще двадцать тысяч причин, чтобы повесить меня со всей моей командой! Первое, что потребует от нас военный крейсер, — это страховой полис, потому что все хорошо знают, что подозрительные суда не могут подвергать себя этой формальности, а когда мы ответим, что судно не застраховано, немедленно начнется обыск сверху донизу. Вам известно, какие ужасные преследования я выдержал. Мы указаны с подробными приметами всем флотам, хотя ничего еще не известно об имени и национальности судна… Поверьте мне, господин Ронтонак, вы сделали огромную ошибку! А мы надеялись на такое приятное плавание! Король Гобби обещал нам сто штук черного дерева, а вам хорошо известно, что в Бразилии дадут в настоящее время около трех тысяч франков за штуку.

— Увы! — вздохнул Ронтонак. — Даже при том предположении, что какой-нибудь десяток из них испортится на море, все же принесло бы нам около миллиона барыша.

— А я-то рассчитывал уже бросить это ремесло, чтобы зажить наконец честной жизнью в ранчо, которое устроил себе на берегах Миссисипи.

— И действительно, это должно быть вашим последним путешествием, в настоящее время так трудно вести это дело.

— Однако дело уже сделано, и так как нет средства отступить, то надо придумать средство выпутаться из этой беды так, чтобы вы не потеряли вашего корабля и товара, а я не расстался бы со своей шкурой.

— Что же остается делать?