Берег черного дерева и слоновой кости (сборник)

Зато Грундвигу показалось, что в наружности мулата произошли какие-то изменения, но он не решился утверждать это, не полагаясь на свою память.

— Приготовить все для виселицы! — распорядился герцог. — Чтобы через десять минут негодяй висел!

— Так точно, ваша светлость, — ответил боцман.

Кажущееся безразличие пленника поразило герцога.

— Ты слышал? — спросил он его.

Пленник ответил равнодушным жестом. Черная борода, закрывавшая его лицо, помогала ему скрывать свое волнение.

— И ты не боишься нисколько? — продолжал допрашивать герцог.

— Нет, — как бы нехотя бросил мулат.

— Почему?

— Я знал, на что иду. Меня предупреждали.

— Кто предупреждал?

— Старый Сам.

— Кого ты так называешь?

— Кого же, как не Самуила Бартона…

Заинтересованный этими ответами, Фредерик сказал:

— Послушай! Вместо того чтобы отвечать на мои вопросы, не расскажешь ли ты сам, какую роль ты играл во всей этой истории?

— Нет, я не стану рассказывать… Какой мне интерес изменять тем, которым я служу?.. Ведь вы все равно меня повесите.

— Ну, а если тебя подвергнут до казни жестокой пытке?

— Что ж, сила на вашей стороне, делайте, что хотите!.. — отозвался пленник.

Надод знал благородство Биорнов и то, что они никогда не решатся на такую меру.

— Ты напрасно испытываешь свою судьбу.

— Так ведь я только отвечаю вам. Вы собираетесь меня повесить, и я не могу помешать вам. Вы хотите пытать меня. Опять-таки я не могу ничего сделать.

— Расскажи все откровенно. Возможно, что мы найдем в твоем поведении смягчающие обстоятельства и заменим смерть другим наказанием.

— Что ж я вам могу сказать? Я не питаю к вам никакой ненависти и, в сущности, даже не знаю вас… Я заведовал у Бартонов их конторой в Гаване, — продолжал рассказывать пленник, — как вдруг был спешно вызван в Глазго. Как только я приехал, Самуил Бартон потребовал у меня клятву, что я сохраню в строжайшей тайне все, что увижу. Потом он показал мне тайник, устроенный на вашем корабле, и заявил, что мне поручается взорвать корабль, как только он выйдет в море. Тогда же он передал мне несколько записок, которые я должен был подбрасывать вам, чтобы держать вас в постоянном страхе.

— Какая гнусная жестокость!

— Да, это было ужасно… И я сначала решительно отказался… Но Самуил Бартон напомнил мне, что моя семья находится в его руках… «Следующий же корабль возьмет на борт твое семейство, — сказал он, — под предлогом, что ты вызываешь его в Европу, и выбросит по дороге, в открытом море. А чтобы ты не болтал, мы и тебя сумеем устранить». Долго я колебался, но чувство привязанности к семье взяло в конце концов верх. Я принял его предложение, но все-таки никак не мог решиться взорвать людей, которые никогда не причинили мне зла, и поэтому со дня на день откладывал приведение в исполнение своей угрозы. Вот и все, что я могу вам сообщить, — закончил мулат.

— Первую часть твоих показаний, — проговорил недоверчиво герцог, — мы не можем проверить. Что же касается второй, то ты что-то скрываешь от нас. Если ты и откладывал взрыв, то только потому, что боялся сам погибнуть вместе с нами.

— Вы заблуждаетесь, командир, — перебил его мулат. — Я медлил, не желая брать греха на душу.

— Чем же ты это докажешь?

— Если вашей милости угодно…

— Честным людям верят на слово, но тебе… ты сам понимаешь…

— Я и не прошу, чтобы мне верили на слово, но я вам могу показать, как бы я поступил, чтобы спастись после взрыва.

— Ближе к делу. Мы ждем.

Взглянув на горизонт, Надод увидел свою шхуну, которая лавировала издали, как бы не решаясь приблизиться, и которую на бриге принимали за «Леонору».

В голове бандита зародился смелый план. Он задумал использовать доверчивость герцога, чтобы спастись и отомстить.

— Видите ли вы тот корабль? — начал он, указывая на шхуну.

— Да, ведь это наше вспомогательное судно, «Леонора».

— Нет, командир, вы ошибаетесь, — смело возразил бандит. — Это шхуна старого Сама, и она предоставлена в мое распоряжение. Она все время следует за вами, и я переговариваюсь с ней сигналами. Если вы разрешите, я сейчас проделаю опыт…

Эдмунд был в восторге от того, что все его предположения оправдываются.

— Послушай, брат, — прошептал он, наклоняясь к Фредерику, — мне не хотелось бы вешать этого беднягу. Почему не дать ему возможность привести в свою пользу смягчающие обстоятельства…

— Ты знаешь, — ответил герцог, — что я всегда стою за милосердие. — И, обращаясь к мулату, он сказал: — Позволяю тебе проделать опыт.

— Благодарю вас, командир, — воскликнул тот, с трудом сдерживая охватившую его радость. — Но только необходимо, чтобы наружно на бриге все сохраняло свой обычный вид, а то на шхуне могут заподозрить обман… Как видите, я ничего не скрываю от вас…

— Хорошо, я распоряжусь, но не злоупотребляй нашим терпением.

— О, я прошу у вас только полчаса времени, и тогда вы сами убедитесь, что я был прав.

С этими словами Надод спустился в свой тайник и, выставив из люка руку с белым платком, стал махать им, давая шхуне сигналы.