Берег черного дерева и слоновой кости (сборник)

Правда, впоследствии распространился слух, что двое или трое из членов экспедиции перебрались через ледяную стену, за которой лежит земля, свободная ото льда, куда улетают на зиму птицы; но и эта земля так же холодна, как и соседние страны, и поэтому те двое или трое европейцев, вероятно, тоже погибли.

Ответы эскимосов не дали герцогу ничего нового.

В течение трех дней, которые эскимосы пробыли на «Дяде Магнусе», они ничем не возбудили против себя подозрений. Напротив, Иорник выказал себя крайне услужливым и предупредительным. Он одобрил мысль Фредерика устраивать по дороге вспомогательные пункты и этим завоевал его симпатии.

Обычно Иорник говорил за себя и за своего товарища, Густапса, своего родственника, который, по его словам, был немой.

И эта услужливость, и немой родственник заставляли старого Грундвига с сомнением качать головой.

— Что-то не нравится мне вся эта история, — говорил он.

Когда буря стихла, льдины быстро смерзлись и образовали сплошное ледяное поле. Солнце появлялось на горизонте только на самое короткое время. Пора уже было оставить корабли и двинуться в дальнейший путь.

Однажды, после обеда, за столом остались только Биорны, Пакингтон и Гуттор с Грундвигом.

Беседа шла, разумеется, о предстоящей экспедиции.

— Скоро, — сказал Пакингтон, — солнце скроется на целых полгода.

— Вы ошибаетесь, — возразил ему герцог. — В этой части Гренландии полярная ночь продолжается только три месяца, и то все время с неба не сходит северное сияние.

— А не скажете ли вы, почему вы избрали для начала экспедиции именно такое время?

— Мы сделали это со специальным расчетом. Все прежние полярные исследователи делали иначе. Они начинали свое путешествие летом, что было, конечно, значительно легче вначале. Но зато потом, когда наступала суровая зима, у них уже не хватало сил, чтобы бороться с нею, и они погибали или отступали. Мы же надеемся преодолеть зиму со свежими силами, а к тому времени, когда появится усталость, подойдет лето, и это значительно облегчит нашу работу. А на крайний случай у нас есть вспомогательные пункты, которые обеспечат нам свободное отступление.

— Но нам не придется прибегнуть к их помощи, потому что я твердо верю, что мы добьемся своей цели! — воскликнул Пакингтон.

Глава X Ночное покушение

Если бы кто-нибудь заглянул в помещение эскимосов на яхте американца в эту ночь, он бы застал Иорника и Густапса бодрствующими.

— Вполне ли ты уверен, Иорник, что взрыв произойдет вовремя? — спрашивал Густапс. — Ты сам назначил срок в десять дней… Помни, что я хочу, чтобы гибель «Дяди Магнуса» и смерть Биорнов и их слуг последовали одновременно.

— А господин даст Иорнику обещанные двадцать пять тысяч пиастров?

— Ты их получишь, Иорник. Но помни, что ни один норландец не должен вернуться. Никто не узнает о том, что случится здесь!

— Не беспокойтесь, господин. Иорник дал слово, и он сделает свое дело.

— И ты не сомневаешься в успехе?

— Нет, господин. Я уверен в нем так же, как в том, что я существую. Я провел фитиль в крюйт-камеру яхты и точно рассчитал время его горения. Через десять дней яхта взлетит на воздух, а с нею и бриг, который стоит рядом.

— А разве не может случиться так, что бриг уцелеет?

— Как это может быть, господин? На яхте десять тысяч килограммов пороха. Этого хватит, чтобы взорвать целую эскадру!

— Да, да! Ты прав, Иорник. На этот раз все наши враги будут уничтожены, и мы сумеем спокойно вернуться на южный берег и будем ждать корабль, который должен прийти за нами.

— И Иорник будет богат и не вернется больше на землю своих предков, а поедет с белыми людьми и будет есть ростбиф, пить водку, курить глиняную трубку.

Густапс заснул. Читатели, вероятно, догадались без труда, что мнимо немой эскимос был не кто иной, как один из «грабителей».

Проверив еще раз устройство своего фитиля, Иорник тоже собрался было идти спать. Вдруг неожиданная мысль привела его в глубокое смущение. «А что, если враги Густапса богаче и заплатят дороже за его смерть? — подумал эскимос. — Не стоит ли изменить своему жестокому господину?»

Сердце эскимоса, когда мысли его заполнены золотом и водкой, мягче воска.

Взяв пистолет, Иорник подполз к спящему товарищу и прицелился ему в затылок. Он уже готов был спустить курок, когда Густапс тревожно заметался во сне и забормотал:

— Измена!.. Измена!.. Горе тому, кто меня тронет!..

Иорник, не знавший совести белых людей, знал зато о существовании духов-покровителей. Невежественный дикарь решил, что дух Густапса предупреждает его во сне об опасности, и испугался. Отбросив пистолет, Иорник упал на колени, громко крича:

— Пощадите!.. Пощадите!.. Злой дух смутил меня, но я больше не поддамся ему!.. Я буду верен вам, как собака!.

Проснувшийся Густапс сразу понял, в чем дело.

— Ага! — воскликнул он. — Ты хотел продать меня, Иорник?.. Подойди ко мне!..

Эскимос, дрожа, приблизился. Густапс вынул свой пистолет и поднял дуло его вровень с головой Иорника.

— Стрелять или нет?

— Как угодно господину, — смиренно отвечал тот. — Злой дух ввел меня в искушение, но я удержался.