«Берег дальный». Из зарубежной Пушкинианы

Язык тигринья арап мог, конечно, знать в детстве и отдельные слова помнить до глубокой старости. Знал он, наверное, и немного по-турецки. А арабский – язык священного Корана – знать был просто обязан. Иначе подарок его старшего брата, приезжавшего (по преданию) за ним в Россию, был бы просто бессмыслен: «одарив младшего брата ценным оружием и арабскими рукописями, касающимися их происхождения, уехал он на родину…»275 Случайно ли Пушкин в июне 1836 года, занимаясь своей «Родословной», расположил на листе записи арабских букв276?! Добавим, что дважды делал Пушкин записи на турецком языке – в Кишиневе в 1821 году и во время путешествия в Арзрум277…

А вообще, думается, А.П. Ганнибала можно было по праву назвать полиглотом! В самом деле, французским он владел в совершенстве, чему много свидетельств – документальных и, так сказать, «художественных». Утверждения о познаниях Ибрагима во французском разбросаны по двум первым главам «Арапа Петра Великого», там говорится об «образованности и природном уме» арапа, о его участии в культурной и интеллектуальной жизни Парижа. Позднее Пушкин в «Начале автобиографии» сообщает: «Он написал было свои записки на французском языке, но в припадке панического страха, коему был подвержен, велел их при себе сжечь вместе с другими драгоценными бумагами» (XII, 313). (На эту деталь из истории своего предка поэт не мог не обратить самого пристального внимания: сожжение бумаг – эпизод для Пушкина автобиографический.)

Поручая в 1724 году Конону Зотову (будущему контр-адмиралу) перевод двух книг с французского на русский, Петр I писал ему: «А буде вы из тех книг, которых не изволите знать терминов, то изволите согласиться с Абрамом Петровым»278.

Сравнительно недавно опубликовано письмо лютеранского пастора Г.Геннинга, близко знавшего арапа: «О приглашении из Германии по просьбе генерала Ганнибала толкового студента на должность учителя в семейство оного А.П.Ганнибала». В нем, в частности, говорилось: «У Е.П. господина генерал-майора Ганнибала, супруга которого принадлежит к моей общине и у меня исповедуется и причащается, открылась служба, для которой требуется порядочный студент, особо искусный во французском языке. Собственно этот господин является африканцем и урожденным негром, но обладает впрочем способностью к тем наукам, которые относятся к его форуму… Г-н Генерал был во Франции и, значит, является любителем французского языка, он также имеет хорошую библиотеку»279 (Петербург, 1750 год). Кстати, состав этой библиотеки, о которой мы уже имели случай упоминать, также свидетельствует о познаниях Ганнибала во французском языке: там рядом с модными романами стояли тома Расина и Корнеля.

И если уж отталкиваться от состава библиотеки, добавим в наш список языков и голландский – Ганнибалу принадлежала Арифметика Бартьенса (Амстердам, 1708 год) на голландском языке, купленная, возможно, в Антверпене, где арап находился в свите Петра I в 1717 году.

Опубликованные письма и документы Ганнибала280, сам факт его участия (в качестве личного секретаря) в государственных делах Петра I служат доказательством хорошего знания русского языка. Показательно, что Пушкин почти не дает прямую речь Ибрагима в «Арапе Петра Великого»: только несколько реплик, остальное – в письме (французском!) и размышлениях. Правда, для речевой характеристики арапа Пушкин вкладывает в его уста русскую пословицу: «Не твоя печаль чужих детей качать». (При этом, когда ему нужно показать неправильную русскую речь шведа Густава Адамовича, он блестяще воспроизводит ее).

Не исключено, что Ганнибал знал и по-испански (он участвовал в войне на Пиренеях за «испанское наследство», был ранен и взят испанцами в плен)281.

Учитывая, что Ганнибал свыше двадцати лет (1731–1752 гг.) прожил в Эстонии, можно с большой долей вероятности предположить его знание немецкого и, возможно, эстонского языков. В пользу первой версии говорит и тот факт, что знаменитая «Биография» Ганнибала была записана его зятем Адамом Роткирхом со слов тестя на немецком языке282.

Так что недаром Абрам Петрович состоял одно время «главным переводчиком иностранных книг» при царском дворе.

* * *

Мы ограничились лишь некоторыми соображениями – в основном биографического плана – по поводу образа главного героя пушкинского романа и судьбы его исторического прототипа. Значение арапа Ибрагима в литературной ткани романа значительно шире. Ибо арап особенно близок Пушкину – они ровесники («ему было 27 лет от роду», столько же, сколько было Пушкину во время работы над романом), именно глазами Ибрагима Пушкин показывает молодую Россию, преображаемую железной волею Петра283.

Как было отмечено, во время работы над романом Пушкин еще питает некоторые иллюзии относительно нового царствования. Отсюда и идеализация отношений между Петром и арапом. Еще заманчива для поэта миссия официального историографа, еще казалась возможной роль советчика и доверенного лица монарха.

Блажен в златом кругу вельмож
Пиит, внимаемый царями…