'Берег' и море

Адмирал на секунду остановился и наморщил лоб, словно припоминая хорошо выученный урок.

- Старший офицер обязан поддерживать дисциплину... возбуждает дух матросов, а не... не восстановлять их против офицеров. Такие речи...

- Позвольте, ваше превосходительство! - перебил Артемьев, возмущенный таким нелепым обвинением.

- Прошу не перебивать-с! - воскликнул адмирал.

И смолк, точно потерял окончание строгого выговора, подсказанное адмиральшей.

Сконфуженный и, казалось, струсивший, он еще более хмурил брови и старался принять еще более глубокомысленный вид человека, придумывающего что-то умное и значительное.

Так прошла долгая пауза.

Наконец Пармен Степанович, еще более понижая голос, проговорил свою импровизацию:

- Именно высшие соображения вынуждают меня обратить ваше серьезное внимание на дисциплину. Надо поддерживать наш русский дух. Внушать матросу беспредельное доверие к начальству... А между тем русский моряк - и приказываете нижним чинам жаловаться из-за всякого пустяка... Прошу вас не вводить новых порядков... Прошу и приказываю! Можете теперь дать объяснение...

- Я буду просить ваше превосходительство назначить форменное следствие...

Адмирал не ждал такой реплики.

- Как? Что-с? Зачем-с? - с изумлением и растерянностью спросил он.

- Если обвинения вашего превосходительства подтвердятся, я должен быть предан суду...

- Да что вы, Александр Петрович. Какой суд!.. Я хотел по-отечески, келейно предупредить... Понимаете... Эти сведения...

- Это - просто скверные сплетни, ваше превосходительство... И на основании их ваше превосходительство делаете выговор... Прошу следствия.

Пармен Степанович сообразил, что сведения, полученные Бетси, в самом деле могут быть неверными. Дойдет до Берендеева... Скандал...

Адмирал совсем струсил. И почти заискивающе сказал:

- Ну, что вы, Александр Петрович. Ну, положим, погорячился... Так прошу, Александр Петрович, извинить...

"А ну тебя к черту!" - подумал Артемьев, взглядывая на испуганное лицо Трилистникова. И тотчас же поймал себя на малодушии и трусливости, когда сказал:

- Извольте. Я не подниму истории, ваше превосходительство!

- И отлично!.. К чему скандал? Прошу, Александр Петрович, забыть выговор... Я был введен в заблуждение... Понимаете ли... Его как бы не было! - говорил Трилистников, протягивая руку.

Он крикнул вестового и велел ему попросить капитана.

- Вот, Алексей Иваныч, и разъяснилось недоразумение с Александром Петровичем. Он вполне убедил меня, что у вас превосходный старший офицер...

С этими словами все они вышли наверх.

Снова команда и офицеры были во фронте. Снова адмирал "с шиком" благодарил "молодцов", благодарил капитана, старшего офицера и офицеров, и уехал на "Олег".

- Видно, не перебивали адмирала, Александр Петрович? - весело спрашивал капитан.

- Нет... И хороши эти сплетники, которые подслуживаются адмиральшам!

- А что?

Артемьев рассказал о выговоре адмирала.

Возмутился и Алексей Иванович. А все-таки обрадовался, что все так "благополучно окончилось".

- А, конечно, насплетничал Непобедный. Он первый сплетник при Марфе Посаднице. Еще вчера вечером ездил на "Олег". Значит, к адмиральше.

- Не сомневаюсь. Он и аллегорию разводил насчет меня в кают-компании. Хорош фрукт! Ну и нравы, Алексей Иваныч! - промолвил Артемьев.

Он чувствовал себя отвратительно.

В то же время адмиральша спрашивала мужа в его кабинете:

- Ну что, Парм?

- Разнес, Бетси.

- А он?

- Он... Он оправдывался. Говорил, что все сплетни...

- А ты?

- Ну, конечно...

- Что конечно?

- Оборвал...

- А он?

- Он... Он, Бетси, кажется, не так виноват...

- Это почему?

- Обиделся... Прошу, говорит, формального следствия...

- Ну?..

- Ну, к чему следствие. Я... я... сказал, что если захочу, то прикажу назначить следствие.

- И ты еще извинился, пожалуй.

- Ничего подобного. И знаешь ли что, Бетси?

- Что?

- Не наврал ли Непобедный про речь?..

- А знаешь, что я тебе скажу, Пармен Степаныч?

- Что, Бетси? - смущенно спросил адмирал, словно бы заранее ожидая неприятности.

- Ты - дурак.

- Вот ты всегда недовольна. И непременно скажешь неприятность.

- Да как же!? - раздраженно воскликнула Елизавета Григорьевна. И, понижая голос, чтобы никто не слышал ее "бенефисов", она продолжала: Невежа Артемьев преднамеренно оскорбил твою жену, жену своего начальника. Ты знаешь?.. Я не хотела, чтобы ты за это преследовал его. Но его во всяком случае неприличная речь матросам требовала строгого выговора. Ты, кажется, вполне со мною согласился. Непобедный не мог так наврать. И ты даже не сумел сделать выговора. Я-то стараюсь. Облегчаю тебя. А ты?.. Хорош адмирал!.. Где с ним говорил?..

- В капитанской каюте.

- И дурак!.. Нужно было разнести наверху. Он не осмелился бы отвечать. Ну, скажи, - ты извинился?.. Струсил?

- Стану я извиняться! - не без отваги отчаяния врал Пармен Степанович.

- Ну, то-то!.. - И, несколько успокоенная, адмиральша проговорила: - По крайней мере Артемьева не будет, уйдет завтра, и мы не будем видеть этого дерзкого невежу. Ну, идем завтракать. Достала консервованных грибов у консула. Привезли из России. Будут жареные в сметане. Ведь любишь?..