Берег Хаоса

Достаточно малого: ослабить ниточки, связывающие тело и душу. Нарушить крепкие объятия, оставив касание лишь кончиками пальцев. Для того, кто никогда не расставался, угроза остаться в одиночестве – самая страшная. Страшнее даже смерти, потому что, умирая, мы всё же чувствуем, что умираем цельными, духовно и телесно. А Заклинатель доказывает, что может быть и иначе. Более того, когда опытный мастер ослабляет связь души с телом, он к тому же показывает, как тело начинает гибнуть. Но ведь связи не порваны окончательно, верно? И сосуд, стенки которого ещё помнят тёплую ласку вина, начинает умолять: вернись! Вернись, пока это возможно!.. Мало кто устоит перед отчаянными просьбами тела. Только тот, кто уже расставался с ним, да и то, вряд ли. Мне, к примеру, было страшно, хотя я совершенно точно знал: вернусь. Точнее, буду возвращён, что бы ни случилось.

– Ладно, хватит разыгрывать из себя хладный труп: всё в порядке. Я проверил.

– Знаю.

– Тогда почему...

– Я могу получить хоть немножко покоя?

– Оно тебе надо?

Валлор сидит в кресле, закинув ноги на стол, а taites, которые мне подарила магичка из Кенесали и которые я любовно разложил на покрытом платком блюде, кружатся в воздухе, выстраиваясь затейливыми цепочками, разлетаясь в стороны, снова приникая друг к другу.

– Смотри, не растеряй.

– За кого ты меня держишь?

«Капли» падают на стол и, скача по нему, как зайцы, добираются до блюда, где, недовольно потершись боками, наконец, застывают в неподвижности.

Я сажусь на постели и свешиваю ноги вниз. Всё-таки, ощущения ещё не стали прежними: пальцы кажутся онемевшими, шея немилосердно затекла, а желудок совершенно явственно крутит. Впрочем, он пустой, и с этой стороны неприятностей не грозит. Но по меньшей мере сутки уйдут на окончательное восстановление всего и вся.

Валлор ухмыляется:

– А ты обрадовался, когда меня увидел.

– Это было так заметно?

– Для меня – да. Хорошо, когда есть друг?

Отрицать очевидную правоту? Ни к чему.

– Хорошо. Но я был готов встретить любого Заклинателя.

– Так-таки и любого?

– Да, с тобой мне повезло, не спорю. Но если бы нашёлся другой отлучённый, что изменилось бы?

– Исход.

– Самое большее, я мог умереть.

– Этого мало?

– Этого недостаточно для страха.

Валлор опускает взгляд.

– Да, ты не боялся смерти. Но ты боялся чего-то иного, более ужасного по твоему разумению. И когда увидел меня, в твоих глазах на мгновение вспыхнула такая радость... Ты нашёл что-то важнее жизни?

– Да.

Голубая глубина глаз Заклинателя снова смотрит на меня.

– Я нашёл её смысл. Для себя...

...Лето в северных провинциях скоротечно, но и оно в силах подарить тепло телу. Вот только не каждый способен ощутить это самое тепло в полной мере. Я не способен. Пока. И возможно, никогда не научусь это делать: кутаюсь в плащ, спрятавшись между камнями от ветра. Но не от Валлора.

– Я пришёл попрощаться.

– Знаю. Одобрить не могу.

– Но ты понимаешь?

– Понимаю. Только я бы так не поступил.

Голубые глаза сияют робкой мольбой:

– А как бы ты поступил? Как?

Пытаюсь пожать плечами. Не получается. Точнее, движение мысли всё же передаётся телу, но становится не изящным жестом, а судорогой.

– Это неважно.

– Не знаешь... А раз не знаешь, то не осуждай других!

– Кто-то говорил об осуждении? Я всего лишь не одобряю.

– Почему?

С завистью оглядываю статную фигуру Валлора.

– Потому.

– Не веди себя, как ребёнок!

– А как я должен себя вести?

Он нарочно меня злит, что ли? Встаю, оказываясь ростом всего лишь по грудь моему недавнему противнику.

– Кого ты видишь, Вэл?

Задираю голову, чтобы поймать его взгляд.

– Скажи, кого? Только не лги!

Он молчит. Слишком долго, заставляя меня самого отвечать на свой вопрос: