Берег мародеров

– По-вашему, мне не хватает только золотых серег в ушах? – вдруг сказал он. Мне стало страшно неловко, но тут я увидел насмешливые искорки у него в глазах и, не выдержав, рассмеялся.

– Знаете,– признался я,– как раз эта мысль и пришла мне на ум.

– Вы, наверное, помните, что часть кораблей Армады разбилась именно у этих берегов. Во многих из нас течет испанская кровь. Есть и ирландская. В пору расцвета рыбацкого дела сюда приезжали из Ирландии девушки и нанимались упаковщицами,– он повернулся к стойке, бросил на нее флорин. Две половинки по шести.

– Нет-нет,– возразил я,– это за мой счет.

– Ничего подобного,– ответил он.– Уже заказано.

– Вспомните о зиме. Я-то в отпуске, мне все равно, сколько я потрачу.

Он улыбнулся.

– Я угощаю. Мы тут народ весьма независимый. Мы не паразитируем на приезжих, если они нам по душе. Наша независимость – это все, что у нас осталось. У каждого из нас – своя лодка. Вы можете пойти с нами за макрелью, и мы возьмем с вас за это деньги, но если вы нам не понравитесь, никто вас в море не повезет.

– Как бы там ни было,– сказал я, бросая взгляд на часы,– мне, пожалуй, пора в обратный путь. Я и так уже опаздываю к ужину, я ведь пришел пешком из Черч-Коув.

– Черч-Коув? – переспросил он, ставя передо мной глиняную кружку.– Я отвезу вас на лодке.

– Вы очень любезны, но тут и пешком недолго. Да и вам, наверное, не очень захочется снова выходить в море после целого дня на лодке.

– Захочется, – ответил он. – Вечерок-то славный. Я бы с удовольствием прокатился неспеша вдоль берега. Лодка на приколе. Это не займет и десяти минут.

Я снова поблагодарил его и допил свое пиво.

– Почему вы назвали его половинка по шести? – спросил я.– Что это за пиво?

– Девениша. Оно трех сортов – по четыре пенса, по шесть и по восемь за пинту. Окажись вы здесь осенью, вам бы предложили только по четыре.

Я кивнул.

– Вам нравится ходить на пароходах?

– Не так уж это и тяжело. Все было бы в норме, если б я мог забирать с собой Кэджуит. Не люблю уезжать отсюда. Прошлой зимой я сделал шесть рейсов в Вест-Индию. В Фалмуте всегда можно подыскать место на судне. На этот раз, пожалуй, попробую наняться на танкер, который ходит в Аден. Правда, если начнется война, мы понадобимся на минных тральщиках или в береговом патруле.

Я предложил ему еще кружку пива, но он отказался, и мы вышли из бара. Лишь шагая в бледном вечернем свете по деревенской улочке, я полностью осознал, до чего же огромен этот человек. Развалистой походкой и лохматой головой он очень напоминал большого медведя, и сходство это стало еще заметнее, когда он натянул высокие морские сапоги, в которых казался страшно неуклюжим.

Быстрая поездка обратно в Черч-Коув доставила мне большое удовольствие. Во-первых, потому, что я впервые смог взглянуть на побережье со стороны моря, и во-вторых – лучше узнать своего приятеля. И чем больше я узнавал о нем, тем сильнее он мне нравился. За время этой короткой поездки мы успели обсудить многое – международное положение, жизнь птиц на Шпицбергене, акции и облигации, Блумсбери и Кэджуит. У меня создалось впечатление, что мой спутник – перекати-поле, но он постоянно и неизбежно возвращается в Кэджуит, затосковав по родине. И хотя Добра он явно не нажил – обитал он в маленькой хибаре на склонах над Кэджуитом,– он, вне всякого сомнения, хорошо знал жизнь, и знание это светилось во взгляде его проницательных глаз, которые так и искрились юмором, переполнявшим этого солидного с виду человека. Душа у него была ирландская, а черты лица славянские, и это сочетание было мне непривычно.

Однажды, когда он сказал мне, что накануне акции военного займа подскочили на семь восьмых, до 89 и 3/8, и предположил, что раз уж биржа с таким оптимизмом относится к сложившейся обстановке, стало быть, война маловероятна, я не смог сдержать удивления.

– Да что вы знаете об акциях и облигациях? – невольно вырвалось у меня. Он усмехнулся.

– Я мог бы сказать, сколько стоят многие основные акции. Я неизменно читаю финансовую страницу в газете.

– Признаться, впервые слышу, чтобы рыбак читал деловую страницу в какой бы то ни было газете,– сказал я.– Зачем вам это?

– Я живу в капиталистической стране и занимаюсь индустрией отдыха. Цены на акции и облигации – барометр моих летних заработков. Когда в 35 и 36-м годах цены подскочили, я неплохо заработал. С тех пор в делах наблюдается спад, вследствие чего мне приходится наниматься на пароходы.– Он посмотрел на меня смешливыми глазами.– Я читаю много такого, чего вы, вероятно, не ожидали бы от рыбака. В Лизард-Тауне есть публичная  библиотека. Там можно брать даже пьесы.

Я очень любил пьесы, когда жил в Лондоне. Я сообщил ему, что пьесы – мой хлеб, и спросил, чем он занимался в Лондоне.