Берег Скардара

— Ты не представляешь, Артуа, что это были за земли! Казалось, что после своей смерти мы попали туда, куда попасть не заслуживаем. И люди, какие там люди! Они дикари, наивные дикари, у них даже железа нет, только острые камни и палки, обожженные на огне. Но они веселые, открытые и полные той радости жизни, что мы так давно растеряли. Мы пробыли там две недели, и, когда уходили, на наших глазах блестели слезы. Потому что такое бывает раз в жизни.

С таким я расстался с тобой почти три года назад, Фред. У тебя так же блестели глаза, когда ты рассказывал мне о предстоящей экспедиции. Только седины у тебя тогда не было. И в глубине глаз не жила боль. И мне не хочется рассказывать тебе, что у нас на одном из островов такого тропического рая съели Кука, а другие обезлюдели после того, как на них побывали пришельцы. Обезлюдели от гриппа, от которого у аборигенов не было иммунитета.

— Мы шли все дальше на юг, а рифы не заканчивались и не заканчивались. Однажды прямо по курсу мы увидели землю, и она занимала всю видимую часть горизонта. Вот тогда я и потерял свою «Мелиссу».

Фред замолчал, чтобы наполнить бокал вином из бутылки. Мы обнаружили их пару дюжин, когда в очередной раз пытались найти деньги, спрятанные в капитанской каюте.

— Понимаешь, Артуа, невозможно предугадать такое. — Он словно оправдывался. — Мы шли только под брамселями и кливером, а на салинге стоял впередсмотрящий. Наверное, там на все море только одна подводная скала, и нам посчастливилось на нее наскочить.

Это судьба, Фред, а с ней не поспоришь, при всем желании не поспоришь. У нас для такой ситуации даже есть специальный термин: «из-за неизбежной на море случайности».

— К счастью, море было спокойным, и спаслись все. Добрались до берега, и вот там… Представляешь, Артуа, меня, в чьих жилах течет благородная кровь известных на всю Империю предков, обратили в раба, словно последнего смерда! И чем я только не занимался! Месил ногами навоз с соломой, пас скот, ковырялся в земле… И все это для того, чтобы вечером получить немного вонючего мяса и кусок просяной лепешки. Так прошло несколько месяцев, но однажды, на праздник, все местные перепились. Насколько я понял, торжества были связаны с расположением звезд на небе. Что-то куда-то зашло, а что-то, наоборот, показалось. Вот тогда нам и удалось сбежать. Удалось, правда, не всем, потому что многих из моих людей еще до праздника увели неизвестно куда.

Нас было двенадцать. Со мной ушли Бронс и Биглоуз, а еще Тергиль и Сайес, двух последних ты должен помнить.

Да, я помню этих людей, особенно Сайеса. Я думаю, что и у него с памятью все в порядке. Особенно когда он смотрит на себя в зеркало.

— Нам удалось добраться до моря, и мы увидели стоявший возле берега на якоре корабль. Конечно, если бы мы знали, чей он, то бежали бы быстрее, чем от своих прежних хозяев. Но мы тогда радовались, как дети.

— И чей же это был корабль, Фред?

— Это был корабль Изнерда, де Койн. И снова все повторилось. Надо же такому случиться, трюмы этого корабля были битком набиты невольниками. И мы сами пришли в руки работорговцам. Я пытался объяснить, что если сообщить в Империю, то за меня дадут выкуп, большой выкуп, — словно опережая мой вопрос, сказал Фред. — Но они только смеялись. Затем, уже в Гвартрии, нас продали на невольничьем рынке.

— В Гвартрии?

Помню, был такой момент в моей жизни, когда я очень стремился туда попасть.

— Ну да, де Койн. Так именуют эту страну в Империи. А вот сами жители называют ее Изнердом.

Так, теперь многое становится понятным. А я-то ломал себе голову, что же это за неведомая мне держава.

Гвартрия, вернее, теперь уже Изнерд, больше всего была известна в этом мире своим могущественным флотом. Благодаря ему страна контролировала чуть ли не все морские торговые пути у восточного побережья материка. Не бесплатно, конечно, контролировала. Дело в общем-то хорошее и нужное, но почему тогда пиратство не искоренено? Иначе получается не контроль, а морской рэкет — ты мне платишь, а я ни за что не отвечаю. В общем, хорошо пристроилась. Кроме того, в Изнерде находился самый большой невольничий рынок, да и практически вся контрабанда попадала в Империю именно оттуда.

Фред, успев подхватить слетевшую со стола при очередном скачке «Мелиссы» массивную трезубую вилку, продолжил. На невольничьем рынке их купили гребцами на галеры. Незавидная участь: век у гребцов недолог, редко кто выдерживает такой адский труд больше трех-четырех лет.

Фред попытался объяснить своему новому хозяину, что его обязательно выкупят родственники, но тот лишь пожал плечами и приказал надсмотрщику выдать рабу с десяток ударов плетью, чтобы он хорошо запомнил свое новое положение и поскорее забыл о старом. Позже сосед фер Груенуа по скамье рассказал, что однажды хозяин пытался получить выкуп за одного из своих невольников и в итоге остался и без денег, и без раба, потому что человек, через которого он хотел провести такой обмен, бесследно исчез.