Берег Скардара

Так, а где моя кираса? Я лишь примерил ее, приложив переднюю половинку к телу. По уставу во время боя на мостике положено быть в ней, но я-то мог себе позволить обойтись и без кирасы, как человек сугубо штатский и в общем-то на палубе военного корабля случайный.

«Случись что с „Морским воителем“, несколько килограммов металла не придадут телу положительной плавучести», — решил я, когда мы только выходили из гавани. Теперь же другое дело.

Для того чтобы переправить экипаж поврежденного корабля с борта на борт, не требуется ложиться в дрейф, но ход придется уменьшить до малого. Спасение людей с «Божьего любимчика» займет некоторое время, и корабли Изнерда, безусловно, захотят воспользоваться ситуацией, сблизившись на дистанцию пушечной стрельбы. Возможно, дело дойдет до картечи, и тогда кираса станет насущной необходимостью.

Но что это? Вместо того чтобы спустить шлюпки на воду, дир Героссо отдал команду выставить все паруса. Но как же так?

Ведь «Гневу Мениоха» было достаточно спустить флаг, признавая свое поражение, и сдаться в плен. А плен — это еще не гибель. И теперь, после его подвига, мы бросаем тонущий корабль вместе с экипажем.

«Морской воитель» уходил, отсалютовав оставшимся на смерть морякам «Божьего любимчика» залпом из кормовых орудий. Изнерду его не догнать, нет у него кораблей, способных сравниться с «Воителем» скоростью.

Я стоял, облокотившись на планширь, и глядел на бегущую за бортом воду. Пушечная пальба за горизонтом давно уже стихла, и за кормой не было видно ни одного пятнышка паруса. Вероятно, Изнерд, трезво оценив ситуацию, отказался от погони. Красивый цвет у воды, ярко-сине-зеленый. В этом мире все краски ярче. Сейчас я уже к этому привык и лишь иногда смотрел на мир прежним взглядом, любуясь его красотой. А настроение было самое поганое. Казалось бы, с чего?

Артуа, это чужая война, совсем чужая. Какое тебе до нее дело? Радуйся, что жив остался, что не получил ни царапины, что целы все твои люди. Ищи во всем этом лимонад. А делать этого совершенно не хочется.

Подошел дир Героссо, встал рядом, тоже обратив свой взгляд на воду. Помолчали. Я все понимаю, Мелиню. Ты спас корабль, спас экипаж, и, останься ты там, твой подвиг был бы напрасной жертвой. Не было у нас никаких шансов победить, ни малейших? Но от понимания всего этого нисколько не становится легче.

— Я несколько раз бывал в Империи, Артуа, — начал дир Героссо, словно в доказательство говоря на общеимперском. — Столицу, Дрондер, не видел, но в Гроугент заходить приходилось. Красивый город, а какие там женщины!

Ничего удивительного. Гроугент — город портовый, и туда часто заходят корабли со всего света. Женщины потому и красивы, ведь при смешении рас обычно так и бывает. Вот только нет у меня желания говорить с тобой на самую мужскую тему — о бабах. Извини.

Но дир Героссо заговорил совсем о другом:

— Мою родину много лет раздирают распри, ты не можешь не знать об этом.

Я молча кивнул головой: знаю.

— Так вот, четыре года назад к власти пришел дом Сьенуоссо во главе с Минуром Сьенуоссо. Возможно, он не самый идеальный человек и не самый лучший правитель. Но Минур сумел крепко взять власть в свои руки. И мы потихоньку начали возвращать утраченное могущество. Он сильный человек, и слабость у него только одна — Диамун, его единственный сын и наследник. Диамун сейчас на борту «Морского воителя». Но не спрашивай меня, пожалуйста, почему он здесь оказался. И еще. Часть меня осталось там, с ними. — Дир Героссо махнул рукой куда-то за корму «Воителя».

Уже уходя, он добавил:

— Дир Брунессо очень плохо, и вряд ли он сможет пережить следующую ночь.

«Морской воитель» — корабль немалый, и потому под кают-компанию было выделено отдельное помещение. Да и готовили здесь неплохо. К вечеру аппетит все же разгулялся, и ужин я оценил по достоинству.

За столом присутствовал и Диамун Сьенуоссо, предмет нашего недавнего с Мелиню разговора, наследник скардарского престола. Молодой человек лет двадцати пяти, такой же черноволосый и носатый, как и большинство скардарцев, с довольно милыми манерами и располагающей улыбкой. Изредка я ловил на себе его взгляды, но, поскольку дальше взглядов дело не пошло, не стал напрашиваться на общение.

Улыбался он, как мне показалось, слишком часто. Все-таки с тех пор, как ради его спасения погибли несколько сот человек, прошло не так уж много времени, чтобы он вот так сидел, шутил, улыбался или ругал плохо приготовленный судовым поваром телячий миньон.

Я встал, поблагодарил за ужин, извинился, что вынужден уйти, и направился к выходу.

Обычно после ужина свободные от вахт офицеры остаются в кают-компании, чтобы скоротать вечер. Кто-то музицирует на местной разновидности клавесина или аналоге гитары. Кто-то предпочитает игру в карты или просто разговоры о былом. Словом, занятия находят себе все. Может быть, сегодняшний вечер — не самое подходящее для развлечений время, но сидеть в каюте еще тоскливее. Тем более после ужина мы условились с фер Груенуа встретиться в каюте, он тоже вскоре должен закончить трапезничать.