Берег Стикса

Они говорят, что опасность угрожает мне от Ворона, всплывал перед глазами мерцающий текст. Но где та светлая ясность, которую он оставил мне, уходя? У меня было столько сил, столько радости — где это всё? Гости клуба, мама, Света, Антон, эти Саши-Паши… они всю мою радость вытянули. Высосали. Досуха. Ворон, милый, где ты? Ну где же ты?

Они растерзают меня на части, если ты мне хотя бы: не приснишься…

Лариса шла по обледенелому тротуару, между фонарями, из света в тень, из тени в свет, и слёзы текли по фирменному тональному крему у неё на щеках, не смывая его…

Римма стояла посреди высокого круглого зала, освещённого ярким белым светом.

Пол зала, бледные мраморные плиты, был засыпан лепестками красных цветов; по лепесткам, как по ковру, к ней шёл, мягко ступая, её астральный наставник.

В сегодняшнем видении он имел почти человеческий облик. Свечение, исходившее от его мощной фигуры, мешало Римме различить подробности, но она всё-таки видела, что на нём — что-то вроде белоснежной тоги с пурпурными лентами, золотая цепь, золотой обруч на стриженой голове… Его лицо Римма, как всегда, не могла разглядеть — в мозгу оставалось только впечатление белого сияния и острого всепроницающего взгляда. От взгляда у Риммы мороз полз вдоль спины.

Она никогда не понимала, что за чувства испытывает, когда наставник глядит на неё. Пожалуй, это была смесь благоговения, преклонения и почтительного страха. Наставник снисходил до неё — воплощение сил, стоящих неизменимо выше её, смертного человека, хоть и просветлённого.

Римма внимала.

— Сегодня ты здесь ради трёх дел, — прозвучал, дробясь эхом, мощный тяжёлый голос.

— Я готова, — сказала Римма смиренно.

— Первое. Мужчина по имени Аркадий болен из-за того, что его ежедневник забыт в доме его знакомой, Галины. Пусть он заберёт ежедневник назад. Ты запомнила?

— Да.

— Скажешь ему, что если он хочет укрепить здоровье и окончательно освободиться, то должен посещать тебя каждое полнолуние в течение года. Ты будешь совершать обряды, которым я тебя научу. Ты запомнила?

— Да.

— Второе. Ребёнок Инессы не начнёт ходить, пока она не сожжёт альбом с фотографиями выпускников колледжа. Он лежит у неё в книжном шкафу, в одной стопке с альбомами по искусству. На одной из фотографий, неважно на какой — её враг, причинивший ей вред. Сейчас его нет в городе, но он насылает зло через фотографию. Ты запомнила?

— Да.

— Скажешь, что пока ей не будет грозить ничего. Но если ребёнок заболеет снова, ей придётся прийти для совершения ритуала Небесного Щита. Ты запомнила?

— Да, — с каждым новым согласием душа Риммы наполнялась ликованием. Она сможет помочь двоим хорошим людям. Помогать людям — самое доброе дело на земле.

— Третье. Главное. Девушка по имени Лариса. Демон, которым она одержима, слишком силён. Ритуалы, свершаемые в твоём мире, помогают слабее, чем надо. Ты будешь работать здесь. Оглянись.

Римма оглянулась с замиранием сердца.

За её спиной возникло огромное зеркало, выше, чем в человеческий рост, в золотой витой раме. Зал, который отражало зеркало, был пуст и тёмен — Римма передёрнулась, не увидев своего отражения. Прямо перед зеркалом стоял трёхногий стеклянный столик. На нём Римма увидела открытую чернильницу и широкую кисть.

— Врата ада должны быть заперты, — прогремел голос у неё в голове. — Обмакни кисть в тушь.

Римма повиновалась, подняла глаза — и вскрикнула от ужаса. В зеркале отражалась тёмная фигура, идущая к ней — худой, высокий, бледный парень с длинными волосами, в чёрной одежде, с белым лицом, на котором красными огнями мерцали глаза. Весь его вид выражал злую решимость — Римме вдруг стало страшно до судорог.

— Не бойся, — раздался голос наставника, успокаивающий своей ангельской бесстрастностью. — Зачеркни его. Говори. Ты помнишь слова?

— Твой путь — во тьме! — выкрикнула Римма в восторге, почти в экстазе, полоснув стекло кистью. Чёрная полоса перечеркнула фигуру поперёк. — Твой удел — одиночество! Твой удел — голод! Прочь от её крови! Прочь от её плоти! — кричала Римма, взмахами кисти превращая зеркало в гротескное подобие тюремной решётки. — Ты проклят! Луной, серебром, открытым огнём, текущей водой, заклятым клинком — закрываю её от тебя! Исчезни, порождение Мрака, дитя Смерти!

Демон по ту сторону зеркала ударил ладонями по его поверхности, как по пуленепробиваемому стеклу. Его лицо исказила ярость. «Сука, сука!» — прочла Римма по его губам и накрест перечеркнула чёрным его рот.

— Ты проклят! — выплюнула она с мстительным удовольствием. Слова приходили сами собой, от них было горячо и весело, как от вина. — Ты — тень среди теней! Твоему телу тлеть, душе — вечно гореть! Пропади!

Зазеркалье медленно залил мрак. Теперь полосы туши были почти не видны на фоне пульсирующей темноты. Римма обернулась.

— Ты справилась, — прозвучал голос из сплошного сияния. — Девушка сейчас — вне опасности. Ты сделала всё отлично.

И уже падая в реальность, в собственную уютную спальню, Римма подумала, что, пожалуй, в этом бесстрастном голосе иногда всё-таки звучит улыбка…

Лариса шла по переходу метро.