Берег Стикса

Нас одними сапогами пинали.

У меня, вероятно, может быть муж, могут быть дети, но у меня больше не будет Ворона, вот в чём дело. Поэтому…

Поэтому в жизни нет никакого смысла, ты хочешь сказать?

А какой? Есть, спать, может быть, ещё и трахаться, танцевать для этих уродов под потрясающую музыку Ворона, которую они не то, что слышать — видеть аудиокассету с её записью не достойны… и ещё — терпеть то снисходительно-похотливо-добродушное отношение, какое ты всегда получаешь от мужчин, если ты женщина, если ты красивая женщина, если ты имеешь несчастье родиться блондинкой.

Что можно увидеть в глазах блондинки? Заднюю стенку черепа. Будь оно всё проклято!

Ух ты! Тогда пойди да и повесься, бедняжечка, съязвило новое «я». Слабо?

Слабо мне, слабо. Иначе я бы вместе с ним ширялась этим чёртовым героином… И что же мне теперь делать? Что? Опускаться, раскисать по бабьей слабости, да? Спиваться, что медленнее, чем скалываться, не так надёжно и гораздо противнее? Может, ещё замуж выйти — за какую-нибудь благополучную насекомую тварь с формулой бытия «Пива — и в койку»?!

Внезапно Лариса ощутила, как в душе поднимается холодная волна тихой ярости. Тоже мне — одинокий боец. А ну — смирно! Утри сопли. Жрать меня захотели, значит? Жрать меня, да? Ну хорошо, жрите. Но я уж позабочусь застрять у вас в глотке.

Лариса заварила кофе термоядерной крепости, выдавила в чашку пол-лимона и положила столовую ложку мёда. Отхлебнула горячей, горькой, кислой, сладкой черноты, закурила и с удовлетворением почувствовала, как проясняются мысли.

Внутренний компьютер занялся подбором и сортировкой нужных файлов. Видеоплеер крутил куски снов. Стоп-кадр: Ворон за решёткой. Ведь не было же между нами этой решётки. Откуда она взялась? Стоп-кадр: мерзкая улыбочка Эдуарда из окошка автомобиля. Сопроводительный текст: сны эти — это попытки Ворона докричаться до меня и ещё чьи-то попытки ему помешать. Эдуард?

Руки Ларисы сами собой сжались в кулаки, так что ногти врезались в ладони. Эдуард. Умершие во сне продолжают делать вид, что они правят, снова запел в записи Бутусов или, скажем, Ворон. Вот о чём. Ну-ну. Только я ж, мой усопший начальник, кол осиновый забью в твою… поганую яму. Очень глубоко.

Лариса рассмеялась нервным злым смешком. Да они же там и вправду мёртвые! Они же действительно, взаправду мёртвые! И почему это, хотела бы я знать, одни мертвецы мешают другому вступить со мной в контакт?

О, я поняла — голод! Они не такие, как Ворон. Они — голодные твари.

Ну погоди, подумала Лариса в каком-то злом упоении. Я тебя накормлю. Досыта. Не обрыгайся.

В тишине неожиданно резко зазвонил телефон. Определитель высветил номер Антона.

Лариса взглянула на этот номер, и яркая мысль полыхнула, как молния. Римма, как будто, предлагала через Тошечку поставить какую-то там защиту в моей квартире. От Ворона.

Ты на кого работаешь, гадина?!

Лариса взяла трубку. Краем глаза увидела в зеркале суровое лицо Мата Хари.

— Лар, это я, привет, — сказал Антон, и его голос прозвучал как-то не очень уверенно.

— Привет, — ответила Лариса холодно. — Чего изволите?

— Лар… я тут с Риммой поговорил, — пробормотал Антон. — Знаешь, я, вроде бы, её убедил… Она согласна с тобой поговорить. Ты извини…

Поговорить. Так-так. Звуковая дорожка. «Эта идиотка, тупая, как пробка», — сказал Ворон. О чём это мне с ней разговаривать? И где же это твой, Тошечка, кураж и крутость?

— Я с ней разговаривать не хочу, — сказала Лариса. — А тебя, помнится, просила договориться насчёт вызова духа, а не насчёт светской беседы.

— Понимаешь, — замялся Антон, — вообще-то она не хочет… Но ты всё-таки с ней поговори, может, она…

— Знаешь что, — голос Ларисы был сущим гибридом полярного льда и скандинавского боевого меча. — Идёт твоя Римма в задницу под барабанный бой. Вместе с разговорами.

— Лар, я… — начал Антон, но Лариса швырнула трубку, не дослушав. У неё щёки горели от жестокого удовольствия.

Не теряя боевого пыла, Лариса набрала номер «Берега».

— Ночной клуб «Берег», старший менеджер, — гнусаво ответили на другом конце города. Голос вдруг показался Ларисе ужасно похожим на другой голос, такой же гнусавый, который в своё время она случайно услышала у Ворона в мобильнике: «Ой, девушка… скажите Ворону, ему по делу звонили…»

По делу. Дело по венам. Проколы в вене называют «дорогами». В могилу… И даже если я обозналась…

— Это Дэй, — отчеканила Лариса. — Мне нужен господин Эдуард.

— Подождите минуточку, — ответили так же гнусаво, но гораздо любезнее.

Заиграла музыка, какая-то сладенькая классика. Шопена им, Шопена! Похоронный марш им, а не Вивальди!

— Эдуард слушает, — воткнулся в ухо жестяной манекенный голос.

— Это Дэй, — сказала Лариса, прикрывшись злостью, как щитом, не чувствуя ужаса, только гадливость и отвращение. — Вы говорили, что я могу взять выходной. Мне нужен завтрашний день.

— Нет, — отрезал Эдуард.

— Почему? Вы сами мне предлагали. Я плохо себя чувствую, — чёрт тебя побери, прибавила Лариса мысленно — и это отлично отразилось в интонации.

— Я отпущу вас в среду. Не завтра.

— Вы обещали. Вы меня обманули?