Берег тысячи зеркал (СИ)

Впервые я вижу азиатов вблизи. Они кажутся странно молчаливыми, и слишком вежливыми. За их улыбками, то и дело, пытаюсь разглядеть подвох. Женька тоже заметно нервничает. Он постоянно поправляет часы на руке, осматривая немолодого мужчину напротив. Мы сидим за круглым столом, в окружении охраны корейских гостей. Вероятно, именно их каменные, ничего не выражающие лица, и превращают атмосферу встречи в кадр из нелепого фильма. Становится дискомфортно от желания, которое так и сосет под ложечкой: рассмотреть всех пристальнее.

Пока профессор и господин Ким Дже Соп обсуждают спорный остров в акватории Микронезии и Полинезии, я, к своему стыду, нагло рассматриваю людей, настолько необычных, что это пугает. Несколько мужчин стоят ровным строем за спиной Ким Дже Сопа, еще парочка подпирают собой входные двери, смотря прямо, словно в "никуда".

Взгляд снова падает на Женьку. Он внимательно слушает отца, а когда начинает говорить кореец, друг прищуривается, поджимая губы. Видимо, Жене и вправду не по нраву такие гости. Нервно выдыхаю, с желанием поскорее убраться, ведь от меня мало что зависит. Исследования вулканического, малообитаемого острова проводились много лет. Однако примерно полгода Вадим Геннадьевич грезит Когтем Дьявола, постоянно разыскивая инвесторов, готовых вложить деньги в изучение острова.

В этот раз, на его просьбу откликнулся один из крупных корейских бизнесменов. Благо в Париже проходит научная конференция, и скорее всего, профессор не один стремится опустошить карман корейца. Усмешка касается лица, а взгляд боковым зрением улавливает едва заметное движение у двери.

Украдкой поворачиваю лицо, как бы невзначай поправляя блузку на плече. Поднимаю взгляд, и в тут же секунду, ощущаю, как по телу пробегает разряд и горячий озноб. Пальцы замирают, так и не отпустив ткань. Я смотрю в совершено черные глаза, и немею. Почему он так смотрит? Со мной что-то не так? Глаза незнакомца не просто темные, а блестяще угольные, и смотрят прямо в мои. Да так, что не позволяют отвернуться, или сделать вдох. Острый, миндалевидный разрез, выглядит слишком хищно, на строгом и холодном лице незнакомца. Оно овальное, но необычно тем, как под бронзовой гладкой кожей четко видны скулы и челюсть. Последние крепко сжаты так, будто мужчина со всех сил пытается не выдать своего интереса. Пытается не показать ничем, кроме взгляда, что и сам не в состоянии отвести глаза. Настолько, что сжимает довольно пухлые губы в почти тонкую линию, а я застываю, чувствуя, как сама уставилась именно на них.

Что со мной происходит?

В какой-то момент, четко улавливаю, что тело наливается легкостью, а взгляд незнакомца блуждает так, будто на мне нет ни клочка одежды. Медленно он осматривает все, что перед ним, замирая на вырезе блузки. Во рту появляется влажный комок, а губы сами приоткрываются, чтобы выдохнуть, позволив легким, наконец, получить кислород. Мужчина замечает это. Он жадно прищуривается, а я проглатываю влагу, пытаясь не выдать, что со мной происходит настоящая стенокардия. Сердце стучит, как бешеное. И виной не глупое инфантильное чувство. Я словно кожей, каждым ее участком, и даже волоском на макушке, понимаю, как на меня смотрят.

Какого черта? Это что, такие особенные извращения? Как он может так нагло пялиться? Стыд накрывает волной, а щеки, проклятье, щеки горят огнем, как у малолетней дурочки.

— Вера? Вера, с тобой все в порядке? — голос Жени отрезвляет.

Я мгновенно перевожу взгляд, с облегчением понимая, что прошли ничтожные несколько десятков секунд. Надеюсь, никто не заметил такого яркого спектакля пантомимы.

— Тебе душно, Вера? — расслышав вопрос Жени, Вадим Геннадьевич немедленно прерывает поток восхищений заинтересованностью господина Кима в экспедиции.

— Да… Я, пожалуй, выйду попить воды, с вашего позволения? — виновато улыбаюсь, а кое-как поднявшись, понимаю, что выходить придется мимо него.

Вот же… Как можно не стыдиться так глазеть? В попытке откинуть глупости в сторону, я уверенно иду к двери, с облегчением замечая, что незнакомец снова совершенно не обращает на меня внимания. Значит, показалось. До чего же нужно дожиться, чтобы простой мужской взгляд мог довести до такого?

Это я пытаюсь понять, стоя перед зеркалом уборной, и держа руки под холодными струями воды. Пальцы пылают, а ладони вспухли от того, с какой силой и скоростью нагрелось тело, и пришли в действие все инстинкты. Господи, я схожу с ума. Как можно было решить, что я интересна этому мужчине? Взгляд снова касается отражения в зеркале, а рукой я тянусь к лицу. Пальцами очерчиваю линии губ, следом опускаясь по подбородку ниже, к вырезу и груди.

С запястья стекают холодные капли, а попадая под воротник блузки, немедленно вызывают дрожь на коже. Как я могу думать о подобном? Как я смогла так забыться за год?

Повернувшись спиной к зеркалу, сжимаю в руках край кафельной столешницы до боли и дрожи. Дыхание медленно выравнивается, а наваждение исчезает, превращаясь и вовсе в испуг.