Берег удачи

— Значит, по-вашему, я никогда и нигде не буду довольна?

— Я этого не говорю. Но я утверждаю: когда вы уезжали, вы не были счастливы от своей помолвки с Роули, и теперь, когда вы вернулись, вы по-прежнему несчастливы.

Лин сорвала листок и задумчиво покусывала его.

— Чертовски здорово вы во всем разбираетесь, мосье Пуаро.

— Это мое ремесло, — скромно ответил Пуаро. — Я думаю, есть еще одна истина, которую вы пока не познали.

— Вы имеете в виду Дэвида? Вы думаете, я люблю Дэвида?

— Ну, это вам самой решать, — пробормотал Пуаро сдержанно.

— А я не знаю! Что-то есть в Дэвиде, чего я боюсь. Но что-то и притягивает меня… — Она минуту помолчала, а затем продолжала:

— Вчера я говорила с его бригадным генералом. Когда он услышал, что Дэвид арестован, он приехал сюда узнать, чем может помочь. Генерал рассказывал мне, каким невероятно смелым был Дэвид. Он сказал, что Дэвид был одним из самых храбрых людей, какие когда-либо служили под его началом. И все же, знаете, мосье Пуаро, несмотря на все, что он говорил, на все его похвалы, у меня было такое чувство, будто он не совсем уверен, не абсолютно уверен, что Дэвид не сделал этого…

— И вы тоже не уверены?

Лин криво и как-то жалко улыбнулась.

— Нет… Видите ли, я никогда не доверяла Дэвиду. А разве можно любить человека, которому не доверяешь?

— К несчастью, можно.

— Я всегда была несправедлива к Дэвиду, потому что никогда не доверяла ему… Я многому верила из грязных местных сплетен… Верила намекам, что Дэвид вовсе и не Дэвид Хантер, а просто дружок Розалин Клоуд… Мне стало стыдно, когда я встретила этого бригадного генерала и он рассказал мне, что знал Дэвида еще мальчиком, в Ирландии.

— Это поразительно, — пробормотал Пуаро, — как люди любят хватать палку не с того конца.

— Что вы хотите сказать?

— Только то, что сказал. Вспомните: в ту ночь, когда произошло убийство, звонила вам по телефону миссис Клоуд — я имею в виду жену доктора?

— Тетушка Кэтти? Да, звонила.

— О чем был разговор?

— Какая-то невероятная путаница с какими-то отчетами…

— Она говорила из своего дома?

— Да нет, ее телефон был как раз не в порядке. Ей пришлось идти в автомат.

— В десять минут одиннадцатого?

— Около этого. Наши часы никогда не показывают время точно.

— Около этого, — задумчиво повторил Пуаро и деликатно продолжал:

— Это был не единственный ваш телефонный разговор в тот вечер?

— Нет, — коротко ответила Лин.

— Дэвид Хантер звонил вам из Лондона?

— Да. — Внезапно она вспыхнула. — Я полагаю, вы хотите знать, что он сказал?

— О, я бы не осмелился…

— Да, пожалуйста, можете это узнать! Он сказал, что уезжает… исчезает из моей жизни. Он сказал, что не даст мне счастья и что он никогда не стал бы праведником… даже ради меня.

— И поскольку это была, вероятно, правда, вам она не понравилась, — сказал Пуаро.

— Надеюсь, он уедет — то есть если его полностью оправдают… Я надеюсь, они оба уедут в Америку или еще куда-нибудь. Тогда, быть может, мы сумеем перестать думать о них… Будем учиться стоять на собственных ногах… Мы перестанем источать недоброжелательство…

— Недоброжелательство?

— Да. Впервые я почувствовала это однажды вечером у тетушки Кэтти. Она устраивала вечеринку. Может быть, потому, что я недавно вернулась из-за границы и нервы у меня были напряжены. Я почувствовала, как это недоброжелательство витает вокруг нас в воздухе. Против нее — против Розалин Клоуд. Разве вы не понимаете? Мы желали ее смерти — все мы! Желали, чтобы она умерла… А это ужасно — желать, чтобы кто-то, кто никогда не сделал вам ни малейшего зла, умер…

— Ее смерть, разумеется, — единственное, что может принести пользу вашей семье. — Пуаро говорил бодрым тоном делового человека и практика.

— Вы хотели сказать, польза с материальной точки прения. Уже одно пребывание Розалин здесь причинило нам во всех отношениях много вреда. Завидовать человеку, негодовать на него, попрошайничать вредно для всякого. И теперь она совсем одна здесь, в Фэрроубэнке. Она похожа на привидение, она выглядит испуганной до смерти, она выглядит… О! Она выглядит так, будто теряет рассудок. И не разрешает нам помочь ей. Никому из нас. Мы все пытались. Мама приглашала ее погостить у нас, тетя Фрэнсис приглашала ее к себе. Даже тетушка Кэтти ходила к ней и предложила, что поживет у нее в Фэрроубэнке. Но она теперь не хочет иметь с нами ничего общего, и я не виню ее. Она даже не хотела повидаться с бригадным генералом Дэвида. Я думаю, она больна, больна от беспокойства, страха и горя. А мы ничего не делаем для нее, потому что она не разрешает нам.

— А вы пытались? Вы лично?

— Да, — сказала Лин. — Я ходила туда вчера. Я спросила, не могу ли сделать что-нибудь. Она посмотрела на меня… — Вдруг Лин содрогнулась. — Мне кажется, она ненавидит меня. Она ответила: «От вас я и подавно не приму помощи». Дэвид, я думаю, сказал ей, чтобы она оставалась в Фэрроубэнке, а она всегда делает то, что скажет ей Дэвид. Роули носил ей яйца и масло из Лонг Уиллоуз. По-моему, один только Роули из всех нас ей симпатичен. Она поблагодарила его и сказала, что он всегда к ней добр. И правда: Роули добрый.