Берег Живых. Выбор богов. Книга вторая

Кому, как не Таа, было знать: бальзамировщики не были лишены чувств, что бы там ни говорили в народе. Отношение к ним других рэмеи, странная смесь глубокого почтения, некоторого страха, а кое-где и отвращения, заставляло жрецов Стража Порога больше ценить теплоту, близость. Общины жрецов были своего рода семьёй. Общины бальзамировщиков были семьёй даже в большей степени, ведь от остального мира их отделяла тонкая грань, постоянное напоминание об умирании, переходе в вечность и о страшных, пусть и необходимых обрядах, проводимых в их храмах.

И потому даже сейчас, когда Перкау был спокоен и отрешён, ему не было безразлично.

– Если даже я скажу тебе – ты всё равно не поверишь, – покачал головой мятежник. – Слишком невероятно. И слишком страшно, чтобы поверить.

Таа похолодел. Нужно предупредить царицу! А этого рэмеи ни в коем случае нельзя оставлять в живых… Или… Или же помочь Колдуну довести до конца его изначальный план.

– Ты не оставляешь мне выбора. Твоя наставница, Лират, мертва. Что делать с твоей общиной, пока не решено.

– Мертва?.. – тихо переспросил Перкау.

Таа почувствовал отголосок удовольствия, нащупав верное направление. У него достанет власти надломить эту волю.

Отступник жаждал узнать, обрела ли Лират покой и память. Таа не собирался дарить ему успокоение.

– Осталась в запечатанном храме, – сухо ответил жрец, говоря правду, но не более того.

Что-то странное отразилось в глазах мятежника, но Таа не успел прочесть – Перкау опустил взгляд и тяжело вздохнул. Его шёпот бальзамировщик не различил, но заметил, как дрогнула рука мятежника, когда тот провёл ладонью по лицу.

Мгновения тянулись удручающе медленно. Таа был терпелив, но почти физически чувствовал поступь приближавшейся Таэху, её намерение. А мятежник молчал и не поднимал голову.

– Ты знаешь, что не достоин сохранения в вечности, – наконец проговорил Таа и скорбно покачал головой, вкладывая в свой голос прохладу Западного Берега, дыхание древних гробниц – всё, что составляло его суть кроме привычной личности. – Боюсь, что и те, кто пошёл за тобой, не достойны. Мне жаль.

Перемену в пространстве он ощутил даже раньше, чем светильники полыхнули ярче. И когда Перкау поднял взгляд, Таа уже знал, что увидит там – тлеющее на дне чужих глаз пламя безумия. Он был готов. На миг, только на миг он отстранённо подумал, выдержит ли, но тени Западного Берега защищали его разум и плоть.

Когда чужие руки впечатали его в каменную кладку стены, в голове зазвенело, но Таа сохранил концентрацию.

«Прохлада Вод Перерождения… – напомнил он себе, чувствуя, как стонет, плавится его кожа. – Покой… Вечность… Немного терпения…»

Будущий Верховный Жрец Ануи всей Таур-Дуат не мог проиграть.

И лишь когда Таа почувствовал, как мутнеет, темнеет от боли разум, он вскинул руки и заслонился от пламенной ярости, которую призвал сам. Призрачные голоса взвились обвиняющим хором, хороня огонь. Вырвавшись из стальной хватки, Таа оттолкнул безумца и судорожно вздохнул, оседая по стене.

– Сюда! – хрипло крикнул он стражам.

Сквозь дымку полузабытья он слышал и видел, как ворвались в комнату воины и схватили пленника, как влетела следом жрица Таэху.

– Я пришёл… почувствовал опасность… для храма… – с усилием прошептал Таа, едва фокусируя взгляд на склонившейся над ним жрице, и наставил коготь на обмякшего в руках стражей Перкау. Рука предательски дрожала. – Он… пытался убить меня…

Отдаться теням, милосердно заполнившим его разум, было сладостно.

Дело было сделано.

* * *

Хатепер вздохнул, собираясь с мыслями. Некоторое время он просто сидел за столом, заваленном свитками, поверх которых стоял небольшой ларец, и никак не решался открыть. Его ладони покоились на крышке, пальцы обрисовывали иероглифическую вязь защитной магической формулы. Давно он не смотрел на то, что находилось внутри, но скоро это предстояло применить по назначению.

Его руки дрогнули. Он отчётливо помнил, как делал то, что было необходимо – необходимо и вместе с тем кощунственно. Однако выбора не было. Хранитель секретов, страж трона Владыки, не имел права на слабость.

Крышка открылась легко, и взгляд Великого Управителя остановился на том, что было внутри. Беззвучно он прошептал слова благословения ушедшему на обоих языках и извлёк на свет несколько небольших кусков выделанной кожи, потемневшей от действия натрона и бальзамов.

Мумифицированной эльфийской кожи.

Сохранённое для вечности, перед ним лежало последнее послание Высокого Лорда Тремиана Ареля. Старый друг и соратник Хатепера передал весть так, как мог, а в минуты угасания его жизни доступны эльфу оказались только кинжал да собственная плоть. Когда тело «мятежного торговца», покончившего собой, было доставлено во дворец, и все, кому полагалось, убедились в том, что Тремиан сам отказался от суда Владыки, приговор был однозначен: в погребении предателю отказать. Секенэф принял решение вельмож и озвучил приговор, но Хатеперу дал своё безмолвное согласие сразу же, как разобрался.