Берега ярости

Если импульсники челнока будут смотреть на оставшуюся громаду корабля — всех, пожелавших изменить расклад, придется встретить залпами в упор. Буду лупить прямой наводкой, если понадобиться.

После того, как выжившие с «Верного» покинут отсек на нижней палубе, меня уже не будет интересовать, сколько переборок уцелеет на этом корабле. Разве что цилиндры на фюзеляже «Мей-Лу» и отсек с колоннами на пилотной палубе.

По правую руку, в громадном просвете над палубой, воспарила и поплыла вверх нескончаемая лента титановой обшивки — «Черна» нагоняла «Мей-Лу». Слева, полыхнув оранжевыми факелами маневровых движков, появился челнок. Вир завела его на палубу по-кошачьи мягким виражом.

— Ну что там, Вейдул? — Нетерпеливо спросил я.

Титановая лента кончилась, квангуский линкор сейчас занимал позицию перед нами.

— Мы почти на месте! Через пять минут открытие туннеля свертки. Готовься, руновец!

Я отступил назад, прикрыл за собой дверь. Во время прыжка через тоннель лучше не болтаться снаружи…

Пять прыжков, и мы будем дома.

— Как ты, младлей? — Участливо спросила Вир.

Теперь на ней был комбез фривольнейшего оттенка — бледно-розового, от которого на белоснежных волосах играли теплые искры. Глубокий вырез, короткие рукава продуманно прикрывают натренированные плечи, превращая их в покатые, мягких очертаний. Комбез обнажает икры, держа белые колени в розовой хватке мягкой ткани…

В общем, не будь это Вир, я бы подумал, что смотрю на какую-нибудь кокотку. Из тех, что предпочитают жить в Гордеев-Бране, столице Руновы.

— На зависть всем. — Ровно сказал я.

Вир вздохнула, глянула в сторону бокала, стоявшего рядом с ней на столике.

— В этих застенках по крайней мере неплохое пойло. Что говорят врачи? Это я на случай, если тебе, как своему, говорят больше.

— Хочешь сравнить наши уровни допуска? Пожалуй, начну-ка я писать анекдоты. И первый будет такой — там, где мужчины меряются тем, что у них ниже пояса, особисты просто достают свои допуски…

— А вы пошляк, младлей. — Игриво сказала Вир. Стремительно подняла бокал и то ли пригубила, то ли поцеловала его край. — Но пошляк очаровательный.

Черные глаза из-под сияющее-белой челки смотрели внимательно и изучающе. То ли она и впрямь считает, что мне могли дать информацию, которую скрывают от неё — то ли смотрит так по привычке.

Я вздохнул, сгреб со столика возле своего кресла кружку со светлым пивом. Приподнял, салютуя, и чокнулся со стеной, разделявшей нас — три слоя цельных бронекристалловых плит, между которыми непрестанно течет дезинфицирующий раствор.

Слева ехидно хмыкнул Шигапов — электроника донесла звук ясно, чисто, словно мы с ним сидели в одном помещении. На самом деле между нами была ещё одна стена, собранная по тому же принципу — три слоя бронекристалловых плит, и два промежутка для дезинфицирующей прокачки.

— Не налегайте, младлей. — Заявил каплей с той стороны слоенного бронекристаллового пирога. — Время всего лишь обеденное, вечером мы с Кукушкиным собирались праздновать шестой день нашего сиденья здесь. По плану у нас сегодня кедрово-можжевеловая настойка «Черный царь», пятидесятилетней выдержки. Снимать пробу с такого нектара, налившись перед этим пивом, есть преступление и низость, сравнимая лишь с нарушением присяги…

Боксы на карантинном спутнике, отведенном нам под жилье, были комфортабельней некуда — двухкомнатные люксы, ванны с гидромассажем, выходы на открытую палубу под бронекристалловым колпаком. У каждого бокса имелся свой кусок террасы, отделенный от прочих слоенной перегородкой. И в каждом высился бар, набитый элитнейшей выпивкой — видимо, медики полагали, что при наших проблемах печень нам уже не понадобится. Или решили, что для флотских лучшим антидепрессантом будет спиртное.

Шигапов и Кукушкин, в отличие от меня, подошли к этому вопросу вдумчиво и философски. Шигапов, как старший, осмотрел свой бар, потом опросил Кукушкина на тему ассортимента в его баре. И вынес вердикт — потреблять каждый вечер что-то одно. Дабы по очереди, вдумчиво и со вкусом, оценить вкус каждой бутылки, в которых плескались настои, коньяки и вина из разных мест — с плантаций на экваторе Руновы, с северных винокурен…

Я сделал глоток пива, которое заказывал после завтрака и получал всякий раз из шахты доставки холодным и запотевшим. Честно говоря, пить уже не хотелось. Но думать о будущем тоже, поэтому я предпочитал поддерживать себя в состоянии легкой, легчайшей такой опьянелости с утра.

Открытая палуба, на которой мы сидели, балконом нависала над оранжереей — а сверху сияла апельсиновыми тонами Светлая, светило Руновы. Апельсиновое солнце над головами, зеленые кущи под ногами. И в стороне висит изумрудно коричневый шарик Руновы…

Рай, словом. Только возможность уйти из этого рая получат далеко не все, А может, и никто. Находились тут те, кто успел побывать на карантинном челноке. Я, Вир, Шигапов с Кукушкиным, двадцать шесть человек с «Верного»— одного человека из экипажа мы спасти не успели, он скончался ещё на «Мей-Лу».