Берега ярости

— Потом, — дрогнувшим голосом продолжил Шигапов, — исчез поврежденный челнок, в котором находились Артюхов и Будыга. Без следа, без вспышки, без отлетевших частей… Другой челнок, зависший в пятидесяти километрах над «Верным», развернулся и направился к нам. Предполагаю, что каплей Ируллин, находившийся на нем, летел за нами. На половине дистанции этот челнок тоже исчез…

Шигапов замолчал, в рубке было тихо. Так тихо, что я слышал биение собственного сердца — учащенное, отдающееся грохотом в ушах. «Верный» погиб. Возможно, «Александр Матросов» тоже…

— Последнее, что я помню — это нос нашего корабля, висящий в открытом космосе. Отрезанный ровно, словно ножницами. Потом все исчезло. Предположительно, я потерял сознание. Воспоминания других выживших совпадают с моими. Мы все очнулись в каком-то отсеке. Через некоторое время нам принесли еду… но не люди, а десантные роботы. Вогеймская модель, Ди-Кей сорок восемь. На наши вопросы они не отвечали. Время от времени нас по одному уводили на допросы…

Каплей запнулся. Сказал, пригибая голову:

— Допросы вели офицеры вогеймского флота. Имен своих никто из них не называл.

Это война, подумал я. Погиб корабль Космофлота, уничтожен Квангус… и там, и тут участвовали переделанные вогеймские корабли. Пока непонятно, какую роль в гибели Квангуса сыграли вогеймцы — зато кристально ясно, какую роль сыграли они в гибели «Верного». К тому же, допрос выживших вели вогеймские офицеры…

Но на этот раз это уже не просто конфликт, как двадцать лет назад у Лукавой. Погиб целый мир, неизвестным оружием уничтожен наш корабль — и во всем этом замешаны иномиряне. Появление которых так долго и так упорно предвещали нам деятели искусств разных мастей, от творцов акти-книг до вещателей визорных программ. Союз старого врага с новым, неизвестным…

— Ответственно заявляю следующее — во время допросов нам не делали уколов. Каких-то необычных запахов я тоже не заметил. Прочие методы, включая болевые, не применялись. Однако… — Плечи Шигапова дрогнули. — Мы выболтали все, что могли. О себе, о деталях службы, о мелких секретах, которые знали. Сами, по доброй воле. Причем нам даже не задавали вопросов. Я, к примеру, рассказал о системе ключ-паролей, на основе которой создаются коды доступа. Хотя это сведения высшего уровня секретности. Чувствовал я себя в этот момент… свободно. Легко, просто, словно беседовал со старым другом… но это был вогеймский офицер. В чине, равном капитану третьего ранга.

Вейдул на экране скривился, опасливо глянув на нас. Даже отодвинулся назад, словно странное наваждение, о котором рассказывал каплей, могло передаваться по связи.

— У остальных все было так же. После одного из допросов пришлось спасать лейтенанта Земцова, нашего младшего механика. Парень вернулся в отсек, заперся в душевой, разбил зеркало и вскрыл себе вены. Он в свое время проходил учебную практику на «Адмирале Голине». Ему были известны какие-то подробности… какие-то детали новейших генераторов свертки, установленных там. Говорят, «Голин»… — Шигапов резко смолк — видимо, сообразил, что разоткровенничался. Сказал, тут же меняя тему: — Касательно допросов. Я до сих пор не чувствую ни протеста, ни злобы, когда вспоминаю о них. И о своей… нет, откровенностью это назвать нельзя. Скорее — ненормальным поведением, сдвигом психики, чем угодно. Я злюсь на себя, но не могу, как ни стараюсь, ощутить ненависть к проклятым вогеймцам, которые каким-то образом превратили меня в болтливого идиота. И это… это непристойно.

— Позвольте уточнить. — Быстро вмешался я. — Кто-нибудь из вас видел существа, не похожие на людей? Во время допросов или в коридорах корабля?

Шигапов оглянулся с изумленным видом.

— Не похожие на людей?!

Выражение его лица сказало все. Он иномирян не видел — и даже не слышал о них от товарищей. Я торопливо пообещал:

— Потом все расскажу. А пока это… заканчивайте.

— Вы мне приказываете? — Едко осведомился Шигапов. — Или позволяете?

— Виноват, господин каплей! — Рявкнул я. — Забылся, прошу прощения…

— Хватит. — Шигапов, ссутулившись, развернулся к экрану. — Держали нас не на «Адмирале Морхаузене». Куда делся вогеймский крейсер, не знаю, но сидели мы на корабле по имени «Мей-Лу». Это мы узнали из, простите, маркировки на унитазе. Каким образом нас туда доставили, почему мы все одновременно потеряли сознание, находясь в открытом космосе в скафандрах высшей боевой защиты, и куда делся «Адмирал Мархаузен», не знаю. Дни мы отсчитывали по кормежке, через два раза на третий всегда давали кофе с хлебом… мы предположили, что это завтрак. На девятый день в отсеке, где нас держали, погас свет. Потом открылась дверь, из проема посветил фарой десантный робот. Мы с младлеем Кукушкиным встали и вышли. При этом прочие не пытались ничего сделать, хотя перед этим мы говорили как раз о том, чтобы устроить небольшое восстание.

Гипноз, подумал я. Или наркотики? Может, им подмешивали что-то в еду? Или питье? Или запускали газ через вентиляцию…